Вступление ссср в польшу 1939 кодовое название. Вторжение ссср в польшу. "удар в спину" или необходимость

Новая Польша 9/2014 Алексей С. Степанов

Из письма от 20 мая 2004 г. ответственного секретаря редакции и редактора отдела повседневной истории российского исторического журнала «Родина» Татьяны Олеговны Максимовой, координатора спецномера, посвященного 100-летию мировой авиации, относительно возможности публикации статьи по «белому пятну» — роли авиации в советско-польской войне осени 1939 г.: «Статью же А. Степанова в данном исполнении наш научный редактор забраковал. Главная причина — источники. Они исключительно польские…» .

Ровно пять лет спустя, в апреле 2009 г., на защите докторской диссертации автора в Санкт-Петербургском университете все три оппонента, положительно отозвавшиеся о самой работе в целом, не сговариваясь заранее указали, что советско-польская война осени 1939 г. — это некорректное понятие, которое в диссертации употреблять не следует, т.к. война Польше не объявлялась, и соответственно, был лишь ввод советских войск в восточные районы Польши. В ответ на замечание, что ряд отечественных историков уже признал факт ведения войны с Польшей, автору было указано, что они идут на поводу ненаучных тенденций, а что касается польских историков, то они настроены антироссийски и их доводы надо воспринимать критически. Чтобы найти выход из сложившейся ситуации, оппоненты подчеркнули, что автор не имеет специального военного образования, поэтому его терминологическую ошибку можно понять и признать незначительной по сравнению с достигнутыми в работе положительными результатами в целом…

Данные эпизоды из личного опыта автора являются лишь весьма небольшой частью сложившейся к настоящему времени картины отношения современной отечественной исторической науки к советско-польской войне 1939 г. Эта тема никогда не была и не является популярной у российских историков, а их отношение к этой войне в значительной степени базируется либо на отрицании таковой как явления, либо на ее игнорировании.

Чтобы не быть голословным, приведу конкретный пример. Так, в диссертационном исследовании В.В. Гагина, посвященном истории участия советских ВВС в локальных войнах и вооруженных конфликтах 1936–1940 гг., по словам самого же соискателя, первой задачей являлось «рассмотрение особенностей и эволюции советской внешней политики по отношению к противоборствующим сторонам конфликтов и войн в Испании и Китае, и агрессивным акциям сопредельных государств — Японии и Финляндии (sic!), а также определение масштабов влияния и результатов участия советских ВВС в боях на расстановку сил в регионах» . Итак, автор даже не упоминает о самом факте существования польской кампании. Отсутствие таковой в общем перечне войн и конфликтов 1936-1940 гг. с участием СССР автор ничем не обосновывает, попросту игнорируя ее.

Отметим, что описание боевых действий РККА в сентябре – октябре 1939 г., в частности, содержится в ряде документов из фондов РГВА: «Коллекции документов Украинского фронта» и «Коллекции документов Белорусского фронта ». Работая с путеводителями по описям фондов РГВА и зная о существовании «испанского фонда» (Ф. 35082) и фонда с материалами о боях на Халхин-Голе (Ф. 35083) соискателю не заметить их было бы трудно чисто физически, т.к. они идут следующими в перечне.

Вероятно, кто-то может себе позволить и в XXI веке считать Финляндию агрессором, а также не знать масштабы советско-польского столкновения или оценивать итоги последнего как весьма скромные и вообще не принимать их в расчет, но откровенное игнорирование самого факта наличия исследований и выводов своих непосредственных предшественников (не говоря уже о точке зрения польских историков по этому поводу, публиковавшихся на русском языке ), а также документов архива, с фондами которого работал соискатель, — ситуация весьма показательная . Тем более удивительно, что В.В. Гагин не просто взялся защищать, но и успешно защитил свою кандидатскую диссертацию в 2007 г. ! Конечно, возможно, что дело здесь выходит за рамки обсуждаемой нами темы, но тогда мы вынуждены констатировать не просто слабость (точнее — отсутствие) анализа советско-польского столкновения осени 1939 г., а методологическое несовершенство современной отечественной исторической науки.

Проследить эволюцию отечественной научной мысли относительно событий осени 1939 г. за последние сорок лет можно на примере двух приведенных ниже отрывков. Для того, чтобы читатель сам почувствовал разницу между советской точкой зрения на эти события, выраженной на страницах третьего тома «Истории Второй мировой войны», и современной точкой зрения образца 2010–2011 гг., даем их без каких-либо комментариев.

«Быстрые и решительные действия Советской Армии сорвали расчет гитлеровцев захватить Западную Украину и Западную Белоруссию. Как признает бывший генерал вермахта Н. Форман, меры, предпринятые советским правительством, помешали осуществлению задуманного плана выхода немецких войск непосредственно к границам СССР. Известно, что в начале сентября гитлеровское руководство обсуждало вопрос об образовании марионеточного украинского государства — «самостоятельной польской и галицийской Украины». Но и этот замысел провалился. По решительному требованию советского правительства фашистский вермахт вынужден был очистить ранее занятую территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Тот день, когда об этом было принято решение, Гальдер назвал “днем позора немецкого политического руководства”» .

«Официальные и неофициальные осуждения в Польше этого решения советского правительства, в том числе в резолюции Cейма 23 сентября 2009 года “в связи с 70-летием нападения СССР на Польшу”, тенденциозны и находятся вне контекста сложившейся военной обстановки: наступающие германские армии приближались к границам СССР. Немецкое командование нарушило согласованный рубеж предельного продвижения вермахта на восток и отвело за этот рубеж (демаркационную линию) свои войска только по категорическому требованию советского правительства. По свидетельству генерала вермахта Н. Формана, демарш Москвы помешал осуществлению задуманного плана выхода немецких войск непосредственно к границам СССР. Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф. Гальдер назвал день 20 сентября 1939 г., когда в Берлине приняли решение об отводе немецких войск на согласованный рубеж, “днем позора немецкого политического руководства”» .

Что говорить об истории советско-польской войны, если в отечественной исторической науке встречаются работы, носящие откровенно антипольский характер, появление которых было бы немыслимо даже в советский период, когда, кстати, отнюдь не поощрялась политика межвоенной («буржуазно-помещичьей») Польши. Так, в середине 2008 г. в «Военно-историческом журнале» была опубликована статья «Вымыслы и фальсификации в оценках роли СССР накануне и с началом Второй мировой войны» входящего в редакционный совет этого издания С. Н. Ковалева. В ней автор фактически возложил на Польшу вину за развязывание Второй мировой войны! В статье, в частности, говорилось: «Все, кто непредвзято изучал историю Второй мировой войны, знают, что она началась из-за отказа Польши удовлетворить германские претензии. Однако менее известно, чего же именно добивался от Варшавы А. Гитлер. Между тем требования Германии были весьма умеренными: включить вольный город Данциг в состав “третьего рейха”, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые связали бы Восточную Пруссию с основной частью Германии. Первые два требования трудно назвать необоснованными». Далее автор отмечал, что «подавляющее большинство жителей отторгнутого от Германии согласно Версальскому мирному договору Данцига составляли немцы, искренне желавшие воссоединиться с исторической родиной». «Вполне естественным было и требование насчет дорог, тем более что на земли разделяющего две части Германии “польского коридора” при этом не покушались», — подытоживал С.Н. Ковалев. Однако Польша отказалась удовлетворить требования Германии, поэтому немецкая сторона 28 апреля 1939 г. аннулировала декларацию о дружбе и ненападении, указывал автор статьи .

Несколько позднее разразился дипломатический скандал: Министерство иностранных дел Польши потребовало объяснений у российского посла в связи с публикацией статьи С.Н. Ковалева на официальном сайте Минобороны России. На информационном сайте «Новости NEWSru.com» 4 июня 2009 г. сообщалось: «Скандальный текст под названием “Вымыслы и фальсификации в оценках роли СССР накануне и с началом Второй мировой войны” пропал из раздела “История против лжи и фальсификаций” сайта Минобороны России. Напомним, статья за подписью начальника научно-исследовательского отдела военной истории Северо-Западного региона РФ Института военной истории Министерства обороны, кандидата исторических наук полковника Сергея Ковалева потрясла общественность. Полковник Ковалев сделал вывод, что в начале Второй мировой войны виновата не Германия, а Польша: упрямые поляки отказались выполнить “обоснованные” требования Гитлера и отдать фашистам часть своей территории, за что и были завоеваны». Начальник Управления пресс-службы и информации МО РФ полковник Александр Дробышевский 4 июня 2009 г. вынужден был выступить с разъяснениями: аналитические материалы, размещенные на сайте Минобороны РФ в разделе «Военная Энциклопедия», не являются официальной позицией российского военного ведомства и их «не следует рассматривать как официальную точку зрения Минобороны» . На следующий день, 5 июня 2009 г., уже сам начальник российского Генштаба, генерал армии Николай Макаров, заявил журналистам в Москве, что статья военного историка Ковалева о причинах начала Второй мировой войны, опубликованная на днях на сайте Минобороны РФ, не является официальной позицией министерства .

Следует дать определение действиям советских войск в Польше осенью 1939 г. В советское время они, как правило, именовались «Освободительным походом Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию». В статистическом исследовании о потерях вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах говорится уже просто о «Походе в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 г.» . Красноречивое название «Освободительный поход или агрессия? Действия частей Красной Армии в сентябре 1939 г. и современная польская историография» носила статья В.Ю. Иванова, который отстаивал устоявшуюся формулировку . По мнению М.И. Семиряги произошло «вступление советских войск в Польшу» . Н.С. Лебедева, напротив, писала «о ведении самых настоящих военных действий против соседнего государства» . В.А. Невежин также подтверждал последнюю точку зрения, когда приводил следующий важный аргумент в ее пользу: «”Освободительный поход” в директивных документах РККА был назван “революционной, справедливой войной”» . С.З. Случ указывал в числе наиболее заметных новаций, озвученных в отечественной историографии еще в 1985–1991 гг., следующую: «Вторжение Красной Армии 17 сентября на территорию сражавшейся против вермахта Польши представляло собой акт агрессии, совершив который сталинский режим де-факто втянул Советский Союз во Вторую мировую войну на стороне нацистской Германии» . При этом он совершенно справедливо подчеркнул, что «большинство новаций, к сожалению, до сегодняшнего дня по разным причинам остались в основном некоей “декларацией о намерениях”, историографическим фактом, не более того» .

Автор данной статьи вполне согласен с оценкой советско-польского военного противоборства осенью 1939 г. именно как войны. К тому же, эта формулировка прочно утвердилась и активно используется в польской историографии, касающейся данного периода.

Достаточно важно определение хронологических рамок войны. Начало боевых действий — 17 сентября 1939 г. — практически ни у кого не вызывало сомнений. Они возникали лишь тогда, когда речь шла об окончании боевых действий. Так, в изданном в 1972 г. военно-историческом справочнике «Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во Второй мировой войне», в частности, говорилось следующее: «17 сентября 1939 г. Красная Армия перешла довоенную советско-польскую границу и взяла под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии. К 26 сентября советские воины полностью освободили Западную Украину, Западную Белоруссию и Вильнюсский край с древней столицей литовского народа — Вильнюсом, захваченные буржуазно-помещичьей Польшей в 1920 г.» . Спустя два года в официальной «Истории Второй мировой войны 1939–1945 гг.» говорилось несколько иное: «К 25 сентября Советская Армия при широкой поддержке населения завершила свою освободительную миссию» . Эта хронология утвердилась на два десятка лет, будучи, например, воспроизведенной и в постсоветском статистическом исследовании «Гриф секретности снят»: «Войска Украинского и Белорусского фронтов 17 сентября 1939 г. перешли советско-польскую границу и к 25 сентября достигли назначенного им рубежа по р. Западный Буг и Сан» . Разумеется, были небольшие отступления от этой даты (например, в мемуарах Маршала Советского Союза М. В. Захарова было указано, что «освободительный поход» продолжался 12 дней, т.е. по 28 сентября включительно ), но из-за практически полного игнорирования темы в целом существенного значения они не имели.

Только в 2000 г. М.И. Мельтюховым было предложено: война длилась с 17 сентября по 12 октября 1939 г., т.е. почти четыре недели. Таким образом, лишь к концу XX века в российской историографии расплывчатая формулировка «Освободительный поход» стала постепенно меняться на вполне конкретную «Советско-польская война осени 1939 г.» и всего за несколько лет ее реальные хронологические рамки раздвинулись с первоначально объявленных девяти дней до двадцати шести. Примечательно, что часть важных документов об этой войне в российских архивах были открыты только на рубеже XX-XXI веков. Интересно, что В.Р. Котельников, первый российский автор, опубликовавший статью про воздушную войну СССР против Польши и проработавший ряд доступных документов из фондов РГВА, отмечал в 1999 г.: «Сразу скажу, что никаких материалов по планированию операций против Польши мною не обнаружено. Скорее всего, они до сих пор засекречены» (из письма В. Р. Котельникова от 7 декабря 1999 г. автору). Документы первой описи фонда 35084 «Коллекция документов Украинского фронта» были рассекречены 2 марта 2001 г. Хранившиеся в РГАСПИ «Протоколы № 1/1ОП — 6/6ОП заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) за 23 марта — 5 сентября 1939 г», относящиеся к непосредственному кануну и началу Второй мировой войны, были рассекречены только в декабре 2003 г. .

В настоящее время автором выявлена иная градация хронологии боевых действий РККА. Так, в письмах от 20 октября 1939 г. за №№ 321498 и 321499, за подписями Локтионова, Агальцова, Арженухина, говорилось, что Военный Совет РККА в целях изучения боевого опыта и подведения итогов по действующим ВВС предлагает к 15 ноября 1939 г. представить подробные доклады командующему ВВС Украинского фронта комкору Астахову «о боевых действиях ВВС фронта за период с 17.9. по 15.10.39.» и командующему ВВС Белорусского фронта комдиву Гусеву «о боевых действиях ВВС фронта за период с 17.09 по 16.10.39», соответственно . Итак, согласно документам РГВА, отражающим мнения командования советских ВВС, общая продолжительность боевых действий советской авиации в Польше (а значит и Красной Армии в целом) определяется периодом ровно в один календарный месяц — для ВВС Белорусского фронта и на один день меньше — для ВВС Украинского. Эти данные, вероятно, и могут считаться окончательными на сегодняшний день.

Отметим, что такой объемной работы, посвященной данной проблематике, как монография М. И. Мельтюхова , в отечественной историографии на момент ее выхода не существовало. Кратко проанализируем ее второе, дополненное издание, появившиеся спустя три года . Начнем с обзора использованных в монографии источников и отражения в ней достижений как отечественных, так и зарубежных предшествующих исследователей данной темы.

Во-первых, вопросы вызывает обращение автора с источниками. Например, в части третьей «Сентябрь 1939 года» в разделе «Польская кампания Красной Армии: 17–21 сентября» объемом 30 страниц, ссылки на источники присутствовали только на девяти из них. Встречались целые блоки по 4-6 страниц, не обеспеченные никакими сносками . А ведь это касалось описания хода войны, которое можно было бы счесть самой ценной частью монографии, т.к. именно здесь автор чаще всего использовал архивный материал.

Во-вторых, обращает на себя внимание весьма незначительное использование в данной монографии трудов, в том числе классических, польских авторов посвященных тематике советско-польской войны 1939 г. Хотя второй польско-советской войне, которую, в свою очередь, символизирует дата 17 сентября 1939 г., в Польше было посвящено большое количество научных публикаций, в том числе и эмигрантских, М.И. Мельтюхов даже не упомянул о фундаментальном исследовании польско-советской войны 1939 г., принадлежащем перу Р. Шавловского . Обойденной его вниманием осталась также монография профессора Института истории Варшавского университета П. Вечоркевича «Кампания 1939 г.» , знатока истории Красной Армии, автора около 20 исторических трудов, который, помимо прочего, активно работал в российских архивах. О специальных работах польских историков, подробно разбиравших действия авиации, бронетанковых войск, флота и т.д., речь не идет вообще. Неудивительно, что в работе отсутствует даже краткий историографический обзор работ польских авторов по данной теме . В связи с этим, можно отметить парадоксальную на первый взгляд ситуацию — не отечественные, а польские специалисты первыми перевели на родной язык и опубликовали ряд документов из российских архивов, касающихся боевых действий РККА периода осени 1939 г. Поэтому и уровень разработки многих аспектов советско-польской войны 1939 г. в польской историографии, благодаря введенным в научный оборот документам, выше, чем в отечественной. В связи с минимальным количеством отечественных исследований по данной теме значительный интерес представляют сборники документов и публикации трудов польских авторов, как общего характера, которые касались советско-польской войны 1939 г. в целом , так и более узких по тематике исследований, в том числе относящиеся к применению различных родов войск . Обратим внимание, что отечественные авторы активно ссылались на информацию, исходящую от польских исследователей и упоминали их соответствующие труды. Так, российский читатель мог узнать из отечественных публикаций о существовании монографии «Красный блицкриг», а данные одного из ее авторов, Януша Магнуского, о потерях советских танковых войск в Польше в 1939 г. были использованы известным исследователем истории развития и применения бронетанковой техники И.П. Шмелевым в статье о бронетанковых войсках Польши, выход в свет которой, так же как и упомянутой выше статьи В.Р. Котельникова, был приурочен к 60-летию начала Второй мировой войны . Однако в отличие от своих российских коллег М.И. Мельтюхов проигнорировал практически все новейшие польские публикации.

В-третьих, многие работы отечественных авторов, посвященные различным аспектам боевых действий советских войск в Польше, также остались обойденные вниманием. Например, отсутствовало упоминание о первой отечественной публикации, непосредственно посвященной боевому применению ВВС РККА против Польши осенью 1939 г., подготовленной исследователем истории авиации В. Р. Котельниковым, выход в свет которой был приурочен к 60-летию начала Второй мировой войны . Подобная ситуация выглядела еще более странной в свете того, что многие из российских авторов были хорошо известны польским исследователям . Но М.И. Мельтюхову, вероятно, эти и иные публикации либо вообще были неизвестны, либо он просто не счел нужным писать о достижениях польских и российских коллег. Во всяком случае, им не была упомянута ни одна из указанных выше фамилий.

Перейдем к анализу содержания работы и основных концептуальных положений автора. Примечательно его желание изобразить советские действия как «миротворческую операцию», именно так он и представляет их в заключительной главе книги: «Поэтому действия Красной армии в Польше могут рассматриваться в соответствии с современной терминологией, как миротворческая операция» . Важным доказательством того, что советские операции против Польши не имели агрессивного характера, для М.И. Мельтюхова являлся тот факт, что влиятельные политические круги западных держав примирились с результатами этих операций, признав их по сути дела действиями, направленными против Германии .

Что же касается «мягкой» позиции западных союзников по отношении к СССР в связи с войной против Польши, необходимо отметить, что активных действий против Германии, как известно, союзники не разворачивали, и реальной помощи Польше оказано не было. Поэтому М.И. Мельтюхов, признавая, что союзники «палец о палец не ударили, чтобы помочь ей» , в данном случае вступил в противоречии с высказанным ранее собственным положением о фактическом оправдании союзниками действий СССР. Не надо забывать, что известное заявление Черчилля 1 октября 1939 г. о создании Восточного фронта, которое с явным удовольствием цитировали как советские, так и российские историки с целью морального оправдания и придания некоего подобия легитимности действиям СССР 17 сентября 1939 г., можно и нужно, в первую очередь, рассматривать как оправдание собственной бездеятельности Англии по отношению к Германии в данный период. В связи с этим тем более было бы наивно ожидать от Англии и Франции каких-либо активных ответных акций по отношению к СССР. Отметим, кстати, что когда в 1943 г. немцы развернули пропагандистскую кампанию по поводу захоронений в Катыни, то и Ф. Рузвельт, и У. Черчилль также заняли сдержанную позицию. Отношения со Сталиным были для них гораздо важнее, чем разногласия с польским эмигрантским правительством. В итоге, союзники объявили результаты расследования Красного Креста по Катыни неубедительными, причем в конце того же 1943 г. Рузвельт откровенно заявил: «Мне плевать на несколько выкриков из-за Польши» .

Уделяя внимание описанию множества локальных и второстепенных эпизодов, М.И. Мельтюхов почему-то не рассматривал влияние действий Красной Армии на продолжение борьбы польских вооруженных сил с Германией и ее союзниками в контексте последующих событий Второй мировой войны. Он лишь активно отстаивает следующий тезис: «Теперь, когда события сентября 1939 г. достаточно хорошо изучены, следует однозначно заявить, что никакой помощи со стороны СССР Германия в Польше не получила, да она была и не нужна» . Оставив на совести автора тезис об «изученности», отметим только, что и Вторая мировая война, и борьба польского народа отнюдь не закончились осенью 1939 г. Даже в годы социализма вопрос о роли польских частей, сражавшихся с Германией после осени 1939 г., рассматривался польскими историками. Например, еще в апреле 1965 г. на научной конференции в Москве (одним из организаторов которой были Министерство обороны и ГлавПУр) в честь 20-й годовщины победы над фашистской Германией военный историк профессор генерал Б. Беднаж выступил с соответствующим сообщением, где, в частности, говорилось: «Когда умолкли последние выстрелы в Европе, польский солдат мог с гордостью заявить, что он не сложил оружия в сентябре 1939 г., а сражался в течение всей войны» .

В свете того, что М. И. Мельтюхов рассматривал в своей монографии взаимосвязь событий 1920 и 1939 гг., игнорирование им влияния польской кампании РККА 1939 г. на последующую борьбу вооруженных сил Польши в 1939-1945 гг. вызывает недоумение. РККА не просто занимала территорию Восточной Польши, проводя кое-где эпизодические бои. Одной из ее основных задач было отсечь польские войска от границ сопредельных государств и взять в плен личный состав. Так, в связи с вышеизложенным представляет интерес «Боевой приказ № 001 штаба ВВС Белорусского фронта» от 16 сентября 1939 г. В нем, в частности, сообщалось: «Ближайшая задача фронта — уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточней литовской границы и линии ГРОДНО-КОБРИН» . Примечателен приказ от 19 сентября 1939 г., отданный С.К. Тимошенко командующему погранвойсками КОВО комдиву В. В. Осокину, в котором прямо говорилось о том, что ни в коем случае нельзя допустить ухода польских солдат и офицеров из Польши в Румынию . К. Е. Ворошилов потребовал от командования КОВО разъяснений, почему не прикрыт участок границы близ г. Коломыя, через который польские части уходят в Румынию . 22 сентября 1939 г. гарнизон Львова сдал город советским войскам, при гарантиях возможности отхода в Румынию и Венгрию. Однако большинство офицеров-защитников города оказалось в Старобельском лагере, где почти все и были расстреляны в апреле – мае 1940 г .

По мнению М.И. Мельтюхова, на завоеванных территориях в этот период не могло быть антипольской политики. Наоборот, начальник Политуправления Красной Армии Л.З. Мехлис был озабочен прежде всего тем, чтобы защитить польское население от враждебных проявлений в первую очередь со стороны украинцев – «сейчас активизировались украинцы и терроризируют в ряде мест польских крестьян» . Этим автор объясняет и весь смысл депортации: «То есть в определенной степени это была форма смягчения советским руководством остроты национальной ненависти на новых территориях. Конечно, мера варварская, но лучше было бы допустить национальную “разборку” среди местного населения? Не говоря уже о том, что выселение — это ведь не расстрел» . «Гуманность» новой власти М.И. Мельтюхов трактует по-своему: во-первых, депортируя поляков в Сибирь или в Казахстан, она спасала их от украинских «разборок»; а во-вторых — всего-навсего их депортировала (а ведь могла бы и расстрелять)...

Перейдем к краткому обзору сравнительно недавно изданных работ, частично затрагивающих данную тему. Среди них можно, в частности, отметить публикации В. Бешанова и А. Смирнова, а также коллективное исследование, подготовленное специалистами ИРИ РАН и посвященное 70-летию начала Второй мировой войны. Первая работа, фактически представляющая из себя компиляцию ранее вышедших публикаций отечественных авторов (в первую очередь М. И. Мельтюхова, причем без ссылок на использовавшиеся источники и литературу), включает главу «Освободительный поход» . Вторая является исследованием боеспособности Красной Армии на примере анализа ряда «освободительных походов», в том числе и действий Красной Армии в Польше . В третьей же польским событиям посвящена глава пятая «Документальная хроника военного похода в Западную Белоруссию и в Западную Украину. Сентябрь – октябрь 1939 г.», где приводится значительное количество фактического материала в виде информационных блоков, размещенных в хронологическом порядке . На ней следует остановиться особо.

Автор данной главы — Т.С. Бушуева — в первом же абзаце ставит вопрос: «Являлся ли поход в Западную Украину и Западную Белоруссию освободительным или нет?» . Ответа, однако, не дает. Зато приводит весьма примечательный вывод, требующий отдельного комментария: «Публикуемые документы в главе свидетельствуют, что в результате фронтовой операции осени 1939 г., вошедшей в отечественную историографию, как освободительный поход в Западную Украину и в Западную Белоруссию, на карте возникнет линия общего соприкосновения Красной Армии с немецкими войсками» .

Итак, обратим внимание на то обстоятельство, что тщательно избегается употребление самого понятия «война». Также указывается, что «освободительный поход» якобы являлся всего лишь фронтовой операцией, хотя, в действительности, он проводился силами не одного, а двух фронтов – Белорусского и Украинского, о чем сами авторы сообщают читателям ниже ! Что касается открытия тайны о возникновении линии «общего соприкосновения Красной Армии с немецкими войсками», то здесь автор явно перестаралась с глубиной выводов и откровенно «ломится в открытую дверь».

Вот еще одна выдержка: «Таким образом, на границе с Польшей было сконцентрировано около миллиона советских солдат, танковые части, авиация» . Откровения автора снова поражают. О том, что в «освободительном походе» участвовали танки и авиация, открыто писала даже советская пресса в 1939 г. Сколько и каких именно танков и самолетов выставила Красная Армия, данное издание почему-то скромно умалчивает. Что же касается данных о миллионе солдат, то об этом соответствующая ссылка № 24 также не дает информации, ибо представляет из себя комментарий, а не отсылку к архивным материалам!

Вводная часть главы включает отсылки к различным публикациям, начиная от советского времени до сегодняшних дней. Одним из носителей новейшей исторической мысли Т.С. Бушуевой был выбран А. Мартиросян. В силу своей известности работами о 200 мифах о Сталине, вероятно, он считается авторами анализируемой публикации также признанным и безальтернативным знатоком событий осени 1939 г. На цитирование его отведено более половины страницы из использованных под введение четырех . Однако, авторы почему-то не обратили внимание, что материал А. Мартиросяна посвящен не советско-польскому столкновению, а периоду работы немецкой разведки против СССР с осени 1939 до 1941 г. с территории оккупированной Польши. Зачем они попали в документальную хронику похода Красной Армии, для автора этих строк до сих пор остается вопросом…

В данной главе в глаза бросается массовое использование различного материала, не подтверждаемого ссылками на источники. Так, на c. 155. приводится спецсообщение Особого отдела ГУГБ НКВД СССР от 16 сентября 1939 г. Три абзаца текста с выдержками из этого сообщения не подкреплены никакими сносками . Также относящаяся к этому документу НКВД таблица «Белорусский особый военный округ» , отображающая данные о ходе мобилизации в последнем по состоянию на 14 сентября 1939 г., почему-то сопровождается сноской № 17 на публикацию О.Ф. Сувенирова, где речь действительно идет о различных соединениях того же округа, но только по состоянию… на 1 мая 1939 года!

Обозревая события 15 сентября 1939 г., авторы на пяти страницах подряд обильно цитируют боевой приказ № 01 штаба Белорусского фронта, но ссылок на соответствующий архивный документ не приводят. Без ссылок даются также оперативные сводки Генштаба РККА за 19–25 и 27–28 сентября 1939 г . Отсутствует ссылка на сообщение Л.З. Мехлиса в НКО и в ЦК ВКП(б) от 24 сентября 1939 г., приводимое на трех страницах книги . Ссылка на запись из дневника замнаркома иностранных дел В.П. Потемкина за № 5496 от 4 октября 1939 г. также отсутствует.

Интересен пример с цитированием иностранных документов. Автор приводит выдержку из дневника Ф. Гальдера, цитату из выступления А. Гитлера от 22 августа 1939 г. на совещании в Оберзальцберге, касающуюся цели кампании против Польши: «Гитлер обозначил цель: “уничтожение Польши”… Речь идет не о достижении какого-то определенного рубежа или новой границы, а об уничтожении врага» . Известны случаи, когда документы зарубежного происхождения, переведенные на русский язык и изданные в советское время, действительно страдали неполнотой и искажениями из-за цензуры. Как известно, Гальдер также издавался в СССР. Может быть, мы имеем дело именно с подобным случаем, а авторы стремились снабдить нас более точной информацией? Цитируем соответствующий фрагмент советского издания дневников:

«II. Требования фюрера к военному руководству:

2. Цель: Уничтожение Польши, ликвидация ее живой силы. Речь идет не о выходе на какой-то рубеж или новую границу, а об уничтожении противника, к чему следует неуклонно стремиться любыми путями» .

Есть ли разница? В данном случае, советский вариант перевода нисколько не отличается от РАНовского создания в худшую сторону, более того, он даже представляется несколько более подробным и точным. Автор снова предпочла ломиться в открытую дверь . Сделано ли это для придания своей работе дополнительной «наукообразности», или автор просто не знала о существовавшем четыре десятка лет русском переводе — осталось непонятным.

Примечательно также, что в данном разделе из 154 ссылок на польские работы приводятся только три (все они посвящены «лагерной» тематике, а не собственно военным действиям), хотя, как уже говорилось выше, специалисты из этой страны ввели в научный оборот огромное количество до сих пор неизвестного в России документального материала именно о военных событиях осени 1939 г., в том числе и из фондов РГВА. В силу нежелания (или незнания?) автора главы, в отличие от не раз вспоминаемого А. Мартиросяна, практически не упоминаются и немногочисленные российские историки, которые много лет занимались исследованием этой проблемы .

Вывод — познавательная ценность интересующей нас части публикации резко снижается ввиду практически полного отсутствия даже краткого упоминания о новых работах ведущих отечественных и польских историков, наличия фактических ошибок и отсутствия критического анализа размещенного материала, который зачастую приводится небрежно. Десятки (!) страниц содержат факты без ссылок на соответствующие источники. Создается впечатление, что задачей автора, в первую очередь, являлась подача определенного объема информации в рамках устоявшейся консервативной концепции событий, которая для соблюдения формального соответствия времени была дополнена некоторым количеством ссылок на современные публикации. Оправданность подобного подхода к созданию данной главы вызывает серьезные сомнения.

Подготавливая данную статью, автор сделал для себя неутешительный вывод — существующие в современной отечественной исторической науке подходы к изучению истории советско-польской войны 1939 г. (да и не только ее, но, как минимум, всей Второй мировой войны в целом) остаются весьма консервативными, а методы, которые они используют, пока далеки от стандартов академической науки.

____________________

Степанов Алексей Сергеевич (р. 9 сентября 1967 г.) Окончил Куйбышевский государственный университет в 1989 г. по специальности «история». Доктор исторических наук (2009), автор более 50 научных публикаций, в том числе двух монографий. Научный сотрудник Русского фонда содействия образованию и науке; ведущий научный сотрудник Института Российской истории РАН, Центра изучения новейшей истории России и политологии.

____________________

Примечаяния:

См., например: Степанов А.С. Современная российская историография о масштабах и итогах боевых действий Красной Армии в Польше осенью 1939 г. // Проблемы истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Материалы межвузовской научной конференции. Вып. 3. Самара, 1996. С. 46-48; Степанов А.С. ВВС РККА в войне против Польши осенью 1939 г. // История авиации. 2000. № 6. С. 11-14; 2001. № 1. С. 24-27; Степанов А. С. Об итогах применения советской авиации в войне с Польшей 1939 г. // Чтения по военной истории. Сборник статей. [Материалы международной научной конференции, 19–21 апреля 2007 г.]. СПб., 2007. С. 60–63; Степанов А.С. Польская Кампания 1939 — первый опыт применения ВВС Красной Армии во Второй мировой войне // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История. 2008. Вып. 3. сентябрь. С. 50–55.

Stiepanow A. Lotnictwo Armii Czerwonej w wojnie sowiecko-polskiej jesienia 1939 roku // Przegląd Sil Powietrznych. Miesie cznik wydawany przez Dowo dztwo Sil Powietrznych. № 9. Wrzesien . 2006. LXXVIII. S. 79-98; Stiepanow A. WWS RKKA w wojnie sowiecko-polskiej jesienią 1939 r. // Lotnictwo. Magazyn miłоsniko w lotnictwa wojskowego, cywilnego i kosmonautyki. № 9. Wrzesien . 2008. S. 86-94, 96.

Учредители журнала: Правительство Российской Федерации, Администрация Президента Российской Федерации.

Примечательно, что в указанном специальном выпуске, который изначально испытывал нехватку материалов (от некоторых авторов редакцией было принято по две статьи сразу, см., например: Родина. 2004. № 8. С. 13-22; 31-34; 51-54), значительная часть статей приводилась вообще без каких-либо ссылок на источники и литературу. В нем, кстати, благополучно нашлось место и статьям о зарубежной авиации, которые, естественно, могли основываться только на иностранных материалах.

См.: Гагин В.В. История участия советских ВВС в локальных войнах и вооруженных конфликтах 1936-1940 гг. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Воронеж, 2006. С. 7.

Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 35084.

РГВА. Ф. 35086.

См., например, фрагмент из статьи Э. Дурачинского «Польша в политике Москвы 1939-1941 годов: факты, гипотезы, вопросы», опубликованный в сборнике «Война и политика, 1939-1941» (Отв. ред. А.О. Чубарян. М.: Наука, 1999. С. 50-51, 62): «Военные действия, начатые 17 сентября, в Советском Союзе называют освободительным походом. Многие польские исследователи не сомневаются, что это была война, хотя ни одна из сторон ее не объявляла (Гитлер начал агрессию против Польши также без издания требуемого международным правом акта объявления войны). Ситуация, когда СССР нарушил границу между двумя государствами, когда советские и польские войска вели борьбу друг с другом, когда солдаты гибли и их брали в плен, когда Красная Армия занимала города и территории, с точки зрения международного права была, несомненно, войной» (Далее Э. Дурачинский приводит ссылку на Eberhardt P. Polska granica wshodnia 1939-1945. Warszawa, 1993. S. 17. Прим. автора).

Истоки и последствия подобного явления в свое время весьма убедительно обрисовал С. З. Случ: «Тогда же, в 1989 г., в отечественной историографии наметилась тенденция, ставшая, позднее, к сожалению, обыденной практикой: не обращать внимания на публикации коллег по цеху и приводимые в них документы, факты, выводы. Причины этого явления могли быть разными, но результат один – снижение уровня исследований» (См.: СССР, Восточная Европа и Вторая мировая война, 1939-1941: дискуссии, комментарии, размышления / Отв. ред. и сост. С. З. Случ; Институт славяноведения РАН. М.: Наука, 2007. С. 77).

Гагин В. В. История участия советских ВВС в локальных войнах и вооруженных конфликтах 1936-1940 гг.: Дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. Воронеж, 2007. Научный руководитель – д.и.н. П.В. Загоровский; официальные оппоненты – д.и.н С.И. Филоненко, к.и.н. Е.И. Габелко.

История Второй мировой войны 1939-1945.: В 12 т. М., 1974. Т. 3. Начало войны. Подготовка агрессии против СССР. С. 357.

История Великой войны 1941-1945 гг.: В 2 т. М., 2010. Т. I. С. 28. Эти строки, принадлежащие перу доктора исторических наук, главному научному сотруднику Института всеобщей истории РАН О. А. Ржешевскому дословно воспроизводятся также и в ряде других новейших официальных изданий. См. например: Великая Отечественная война 1941–1945 годов: В 12 т. М., 2011. Т. 1. Основные события войны. С. 17. (за исключением слова «сейм», данного здесь со строчной буквы); Великая Победа: многотомное продолжающееся издание / под общ. ред. С.Е. Нарышкина, акад. А.В. Торкунова; Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России. 2-е изд., стереотипное. – Т. 2: Вставай, страна огромная. М.: МГИМО-Университет, 2013. С. 50.

Ковалев С.Н. Вымыслы и фальсификации в оценках роли СССР накануне и с началом Второй мировой войны // Военно-исторический журнал. 2008. № 7. С. 8, 15.

Минобороны «почистило» свой сайт, сделавший Польшу виновницей Второй мировой войны http://www.newsru.com/russia/04jun2009/polska.html

Глава Генштаба также «открестился» от статьи, обвиняющей Польшу в начале Второй мировой войны http://www.newsru.com/russia/05jun2009/makarov.html

Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование / Под общ. ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 85.

Иванов В.Ю. Освободительный поход или агрессия? Действия частей Красной Армии в сентябре 1939 г. и современная польская историография // Военно-исторический журнал. 1994. № 9 (ноябрь-декабрь). С. 82-86.

Wieczorkiewicz P. Kampania 1939 roku. Warszawa, 2001.

Автор не исключает возможности, что ссылаться на польские издания и польских историков (если исключить банальное нежелание их изучать) — было немодно и даже «непатриотично» — вспомним, кстати, цитировавшиеся выше строки из письма редакции журнала «Родина»: «Главная причина — источники. Они исключительно польские…», датированные тем же 2004 г…

См., например, издания, где, в частности, использованы документы из фондов РГВА: Agresja sowiecka na Polske w s wietle dokumento w 17 wrzes nia 1939. T. 2. (Front Ukrain ski). Warszawa, 1996; Agresja sowiecka na Polske w s wietle dokumento w 17 wrzes nia 1939. Tom 3. (Front Bial oruski). Warszawa, 1995; Grzelak C. Dziennik Działan Bojowych Frontu Bial oruskiego we wrzes niu 1939 roku. Warszawa, 1998.

Особого внимания из них, с точки зрения автора, заслуживают монография «Красный блицкриг» о применении советских бронетанковых войск в Польше в 1939 г. и статья «Польско-советская воздушная война сентября 1939 г.» об итогах действия ВВС РККА, содержание которой легло в основу изданной позднее монографии того же автора. См.: Magnuski J., Kolomiec M. Czerwony blitzkrieg. Wrzesien 1939: Sowieckie wojska pancerne w Polsce. Warszawa, 1994; Wawrzyn ski M. Wojna lotnicza polsko-sowiecka, wrzesien 1939 // Militaria i Fakty. 2003. № 4. S. 26-28, 30-31; № 5-6. S. 27-28, 30-32; Wawrzyn ski M. Czerwone gwiazdy — sojusznik czarnych krzyży nad Polska. Lotnictwo sowieckie nad Kresami wrzesien -paz dziernik 1939. Wydawnictwo Pegaz, Wydawnictwo Ulica Lipowa. Warszawa, 2008.

См.: Барятинский М., Коломиец М. Легкий танк БТ-7 // Бронеколлекция. Приложение к журналу Моделист-конструктор. 1996. № 5 (8). С. 32; Шмелев И. П. Бронетанковые войска Польши 1918-1939 гг. // Техника и вооружение вчера, сегодня, завтра. 1999. № 9. С. 19.

Котельников В.Р. Авиация в советско-польском конфликте сентября 1939 года (по документам советских архивов) // Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра. 1999. № 9 (Вып. 50). С. 5-10.

Это касается, в частности, упомянутой выше статьи В.Р. Котельникова (см., например, Wawrzyn ski M. Op. cit. // Militaria i Fakty. 2003. № 5-6. S. 32). Некоторые из отечественных авторов публиковались в Польше, как например, М. Коломиец, который был соавтором упоминавшейся выше монографии «Красный блицкриг».

Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. С. 602.

Там же. С. 534-535, 593, 601-602.

Там же. С. 598.

Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешает последним так же охотно подчеркивать и рост антисоветизма западных держав после 17 сентября 1939 г., например: «Договор с Германией о ненападении и совместные действия СССР в Польше (Прим.: Так в тексте А. С.) вызвали в странах Западной Европы и США яростную антисоветскую кампанию» (См. Великая Отечественная война 1941-1945 годов. В 12 т. М., 2012. Т. 2. Происхождение и начало войны. С. 387).

Подробнее об этом см.: Berthon S., Potts J. Warlords. The Heart of Conflict 1939-1945. London, 2005. P. 182-196, 225.

В данном случае Т. С. Бушуева не одинока. Примечательно, что именно эта цитата в точно таком же виде приводится и в статье С. З. Случа, опубликованной в спецвыпуске РАНовской «Российской истории», посвященном 70-летию начала Второй мировой войны: См.: Случ. С.З. Пока еще не последовали удары… Политика Германии и СССР относительно Польши (октябрь 1938 г. – август 1939 г.) // Российская история. 2009. № 5 (сентябрь-октябрь). С. 81, 85. Справедливости ради следует отметить, что выше С. З. Случ указывает «политические и военные цели национал-социалистического и советского руководства в отношении Польши фактически совпали» (см. c. 81).

См., например, публикации Токарева В.А.: Советский «кинозалп» по Польше, 1939-1941 гг. / Вестник МаГУ. Вып. 1. 2000; «Исчезновение» майора С.И. Грицевца: пропагандистский прецедент 1939 года // Великая победа: героизм и подвиг народов. Материалы международной научной конференции (Минск, 28-29 апреля 2005 г.). Т.1. Минск, 2006. С. 186-191; «Похоронен у деревни Павшино…»: презентация потерь и мемориальная практика советской стороны в польскую кампанию 1939 г. // Опыт мировых войн в истории России: сб. ст. / [редкол. И. В. Нарский и др.]. Челябинск, 2007. С. 208-229. Отметим, кстати, что в последней упомянутой работе В. А. Токарев, проанализировав судьбу 1 405 человек, погибших во время «Освободительного похода в Западную Украину и в Западную Белоруссию» осенью 1939 г., выяснил, что только по 259 из них в официальных документах было указано точное место захоронения (т.е. в 18,4% случаев) и только в 30% случаях было указано точная дата гибели. То есть, согласно доступным советским документам, свыше 80% из погибших в Польше в 1939 г. погибли неизвестно где, а 70% — непонятно когда! Автор отмечал, что «иногда погибшие приписывались к несуществующим воинским частям и нередко лишались права иметь последнюю прописку во времени и пространстве» (Подробнее см.: Токарев В.А. «Похоронен у деревни Павшино…»: презентация потерь и мемориальная практика советской стороны в польскую кампанию 1939 г. С. 220, 226). Таким образом, даже по отношению к собственным командирам и бойцам, выполнявшим волю советского же государства и погибшим за него, госвласть СССР отнеслась как к расходному материалу.

Когда 17 сентября 1939 года Красная армия пересекла советско-польскую границу, основная часть вооружённых сил Второй Речи Посполитой сражалась против вермахта на западе. Тем не менее, безвозвратные потери РККА (погибшие, умершие от ран и пропавшие без вести) за 2 недели боёв «освободительного похода» составили, по советским данным, почти полторы тысячи человек. С кем же столкнулись советские солдаты на западе современных Беларуси и Украины?

Разница в точке зрения

17 сентября 1939 года Рабоче-Крестьянская Красная армия силами Белорусского и Украинского фронтов, развёрнутых накануне на базе приграничных Белорусского особого и Киевского особого военных округов, вторглась на территорию Польши. В советской историографии эту операцию принято называть «Освободительным походом Рабоче-Крестьянской Красной Армии», и она принципиально обособляется от немецкого вторжения в Польшу, начавшегося 1 сентября.

При этом как в польской, так и в западной исторической литературе германское и советское вторжения часто считают частями единого целого. Общим названием для событий осени 1939 года в Польше является термин «Сентябрьская кампания» (наравне с ним могут использоваться «Польская кампания 1939 года», «Оборонительная война 1939 года», «Польская война 1939 года»). В англоязычной литературе нередко используется объединяющий немецкую и советскую операции термин «Вторжение в Польшу» (Invasion of Poland). Как это часто бывает, воззрения и взгляды очень сильно влияют на оценку произошедшего в прошлом и даже на его название.

С польской точки зрения между нападениями Германии и СССР действительно не было принципиальной разницы. И та и другая страна напали без официального объявления войны. У обоих государств нашлись и подходящие поводы для вторжения. Немцы обосновали свою агрессию неуступчивостью Польши в вопросе Данцигского коридора, ущемлением прав немецкого меньшинства и, в конце концов, организовали Гляйвицкую провокацию , позволившую Гитлеру заявить о польском нападении на Германию.

Один из сохранившихся ДОТов польской постройки в Беларуси
http://francis-maks.livejournal.com/47023.html

СССР, в свою очередь, оправдывал вторжение распадом польского правительства и государства, которые «не подают признаков жизни» , заботой об «угнетавшихся» в Польше «единокровных украинцах и белорусах, брошенных на произвол судьбы» и даже о самом польском народе, который «был ввергнут» своими «неразумными руководителями» в «злополучную войну» (как указано в ноте, вручённой послу Польши в Москве утром 17 сентября 1939 года).

При этом следует помнить, что «не подающее признаков жизни» польское государство, правительство которого на тот момент ещё не находилось в эмиграции, продолжало сопротивление на своей земле. Польский президент, в частности, покинул страну только в ночь с 17 на 18 сентября, уже после того, как Красная армия пересекла границу. Впрочем, даже после полной оккупации Польша не прекратила сопротивления. Её правительство не капитулировало, а сухопутные подразделения, авиация и флот сражались на фронтах Второй мировой войны вплоть до самого её окончания в Европе.

Здесь следует сделать очень важную оговорку. Несомненно, ответственность за развязывание Второй мировой войны лежит на военно-политическом руководстве Германии. Советско-германский договор о ненападении, подписанный 23 августа 1939 года, являлся одним из многочисленных аналогичных договоров, подписанных в межвоенный период между европейскими государствами. И даже пресловутый дополнительный протокол к нему о разграничении сфер интересов не был чем-то уникальным.

Раздел мира на сферы влияния между великими державами к первой половине XX века был устоявшейся практикой в международных отношениях, уходящей корнями ещё в XV век, когда Испания и Португалия, заключив Тордесильясский договор, разделили всю планету по «папскому меридиану». Более того, иногда сферы влияния устанавливались безо всяких договоров, в одностороннем порядке. Так, например, поступили США со своей «доктриной Монро», согласно которой их сферой интересов определялись оба американских континента.

Ни советско-германский договор, ни секретный протокол не содержали обязательств со стороны заключавших его государств по развязыванию агрессивной войны или участию в ней. Пакт Молотова-Риббентропа лишь в какой-то степени развязал руки Германии, обезопасив её с одного из флангов. Но договоры о ненападении для того и заключаются. За то, каким образом Германия использовала появившиеся в результате возможности, Советский Союз никакой ответственности нести не может.

Воспользуемся уместной аналогией. В 1938 году при аннексии чехословацких Судет у Германии действовал договор о ненападении с Польшей. Более того, Польша и сама приняла участие в разделе Чехословакии, введя войска в Тешинскую Силезию. Такие действия, разумеется, не красят польское правительство. Но всё это ни в коей мере не опровергает того исторического факта, что именно Германия была инициатором раздела Чехословакии и что именно она несёт за него ответственность.

Но вернёмся к сентябрьским событиям 1939 года.

В знаменитом выступлении народного комиссара иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова 22 июня 1941 года есть такие слова о нападении Германии на СССР:

«Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключён договор о ненападении… »

К сожалению, подобное вероломство в истории цивилизованных народов было далеко не беспримерным. Договора между государствами нарушались с завидной регулярностью. Например, в XIX веке в Парижском и Берлинском трактатах европейские государства гарантировали территориальную целостность Османской империи. Но это не помешало впоследствии Франции захватить Тунис, Италии - Ливию и архипелаг Додеканес, а Австро-Венгрии - Боснию и Герцеговину.

Первые статьи Договора о ненападении между Польшей и Советским Союзом, подписанного 25 июля 1932 года и продлённого в 1934 году до конца 1945 года

В юридическом плане существенной разницей между нападением Германии и «освободительным походом» Советского Союза было следующее. На начало 1939 года Польша имела подписанные договора о ненападении и с СССР, и с Германией. Но 28 апреля 1939 года Гитлер разорвал договор с Польшей, используя этот демарш как рычаг для давления. Советско-польский договор о ненападении в мае 1934 года был продлён аж до 1945 года. И на сентябрь 1939 года он оставался в силе.

За рамки этой статьи выходит оценка целесообразности, правомерности и, тем более, моральной составляющей советского вторжения. Заметим лишь, что, как отметил в своём коммюнике от 17 сентября посол Польши в Великобритании Эдвард Рачинский,

«Советский Союз и Польша согласились на определение агрессии, согласно которому актом агрессии считается любое вторжение на территорию одной из сторон вооружённых воинских частей другой стороны. Было достигнуто также соглашение относительно того, что никакие [выделено автором] соображения политического, военного, экономического и иного характера ни в коем случае не могут служить предлогом или оправданием акта агрессии».

План обороны на востоке

Если состав сил РККА, принимавших участие в Польском походе, достаточно хорошо описан в отечественной литературе, с противостоящими им в Восточных Кресах польскими частями ситуация туманнее. Ниже будет рассмотрен состав польских частей, в сентябре 1939 года размещавшихся на восточной границе, а также (в следующих статях) описан характер боевых действий этих формирований при вступлении в соприкосновение с соединениями Красной армии.

Основная часть польских вооружённых сил к сентябрю 1939 года была развёрнута против Германии и её сателлита – Словакии. Отметим, что такая ситуация для польской армии 1930-х годов не была характерной – основную часть времени с момента обретения независимости Вторая Речь Посполитая готовилась к войне против СССР.

Польская железобетонная плотина на р. Щара, предназначенная для быстрого затопления территории. Деревня Миничи, Ляховичский р-н Брестской области, Беларусь
http://francis-maks.livejournal.com/48191.html

Вплоть до начала 1939 года Советский Союз расценивался поляками как наиболее вероятный источник военной опасности. На востоке проводилась большая часть военных учений и возводились долговременные укрепления, многие из которых неплохо сохранились до сих пор. Привычные ДОТы в болотистых низменностях Полесья дополнялись системой гидротехнических сооружений (дамб и плотин), позволявших быстро затопить значительные по площади территории и создать препятствия для наступающего противника. Впрочем, как и расположенные «напротив» укрепрайоны значительно более известной «линии Сталина» в 1941 году, польские укрепления на восточной границе в 1939 году встретили противника с предельно ослабленными гарнизонами и не смогли оказать на ход боевых действий существенного влияния.

Протяжённость границы Польши с СССР составляла 1412 километров (для сравнения – граница Польши с Германией имела длину 1912 километров). В случае войны с СССР поляки планировали развернуть на востоке страны пять армий в первой линии обороны («Вильно», «Барановичи», «Полесье», «Волынь» и «Подолье», всего 18 пехотных дивизий, 8 кавалерийских бригад). Ещё две армии («Лида» и «Львов», всего 5 пехотных дивизий и 1 кавалерийская бригада) должны были находиться во второй линии. Стратегический резерв должен был состоять из 6 пехотных дивизий, 2 кавалерийских и 1 бронетанковой бригады, сосредоточенных в районе Бреста-над-Бугом. Развёртывание в соответствии с этими планами требовало привлечения практически всей польской армии – 29 из 30 имевшихся к марту 1939 года дивизий, 11 из 13 (двух не хватало!) кавалерийских бригад и единственной бронетанковой бригады.

Только с начала 1939 года, когда Германия начала демонстрировать решимость довести вопрос Данцигского коридора до конца любыми способами, поляки в дополнение к плану обороны «Восток» начали разрабатывать план обороны «Запад». Они спешно перебрасывали соединения на западную границу, а в августе провели мобилизацию. В итоге к началу Второй мировой войны в Восточных Кресах самой значимой вооружённой структурой оказался Корпус охраны границы (KOP, Korpus Ochrony Pogranicza).

Всё, что осталось

Территориальными подразделениями Корпуса, примерным польским аналогом более привычных для нас пограничных отрядов, были полки и бригады. Всего на восточной границе после мобилизации 30 августа таких частей было восемь (перечисляются с севера на юг):

полк «Глубокое»,
полк «Вилейка»,
полк «Снов» (на приведённой ниже карте обозначен как «Барановичи»),
бригада «Полесье»,
полк «Сарны»,
полк «Ровно»,
полк «Подолье»
полк «Чортков».

Группа унтер-офицеров 24-го батальона «Сейны» польского Корпуса охраны границы, охранявшего границу с Литвой
wizajnyinfo.pl

Ещё один полк Корпуса, «Вильно», был развернут на польско-литовской границе. Учитывая географическое положение «вытянутого» узкой полосой на север относительно основной территории тогдашней Польши Виленского воеводства, он тоже находился в непосредственной близости от границы с Советским Союзом.

Полки и бригады KOP были переменного состава. Кроме того, с марта 1939 года отдельные подразделения Корпуса перебрасывались с восточной границы на запад. В результате к концу августа 1939 года полк «Вильно» состоял из четырёх пехотных батальонов, полк «Глубокое» и бригада «Полесье» - из трёх, полк «Снов» - из двух. Полк «Вилейка» и полк «Подолье» включали по три пехотных батальона и кавалерийскому эскадрону, полк «Сарны» - два пехотных, два специальных батальона и кавалерийский эскадрон. Наконец, полк «Чортков» имел в составе три пехотных батальона и инженерную роту.

Общая численность штаба (с началом войны переведённого из Варшавы в Пинск), восьми полков и бригады KOP на 1 сентября 1939 года составляла около 20 тысяч человек. Кадровых военнослужащих среди них было немного, поскольку таких в первую очередь «изымали» для комплектования новых дивизий. В основном пограничные части были укомплектованы резервистами, многие из которых относились к этническим меньшинствам Второй Речи Посполитой, главным образом – украинцам, белорусам, евреям и немцам.

Диспозиция польских, немецких, словацких и советских войск к началу Второй мировой войны и общий ход Сентябрьской кампании 1939 года. В восточной части обозначены районы дислокации полков и бригады польского Корпуса охраны границы и места важнейших боёв между польскими и советскими частями

Личный состав подразделений польских пограничников, находившихся на границе с Германией и Словакией, полностью пошёл на укомплектование вновь формировавшихся четырёх пехотных дивизий (33-й, 35-й, 36-й и 38-й) и трёх горных бригад (1-й, 2-й и 3-й).

Кроме Корпуса охраны границы, в боевые действия против советских частей в первые дни советского вторжения были вовлечены части, прибывшие на восток для переформирования после тяжёлых боёв с немцами, а также вновь формируемые территориальные дивизии. Их общая численность в Восточных Кресах на 17 сентября оценивается в 10 пехотных дивизий неполного состава. Впоследствии, с продвижением на запад, количество польских войск, с которыми пришлось столкнуться РККА, увеличивалось: на пути оказывались всё новые и новые польские части, отступавшие перед гитлеровцами.

Согласно данным, опубликованным Григорием Фёдоровичем Кривошеевым в статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века: потери вооружённых сил», безвозвратные потери Белорусского и Украинского фронтов во время «освободительного похода» составили 1475 человек. Эта цифра включает 973 убитых, 102 умерших от ран, 76 погибших в результате катастроф и происшествий, 22 умерших от болезней и 302 пропавших без вести. Санитарные потери РККА, согласно тому же источнику, составили 2002 человека. Польские историки считают эти цифры сильно заниженными, приводя цифры в 2,5–6,5 тысяч погибших и в 4–10 тысяч раненых. Например, профессор Чеслав Гжеляк в своих публикация оценивает советские потери в 2,5–3 тысячи убитых и 8–10 тысяч раненых.

Патруль польского Корпуса охраны границы у современной станции Колосово (Столбцовский р-н Минской области, Беларусь)

Небольшие, дезорганизованные и ослабленные польские подразделения, разумеется, не могли оказать серьёзного сопротивления многочисленным, свежим и хорошо оснащённым частям РККА. Тем не менее, как видно из приведённых выше цифр потерь, «освободительный поход» отнюдь не был лёгкой прогулкой.

О боевых столкновениях частей Корпуса охраны границы и Войска Польского с РККА в сентябре 1939 года будет рассказано в следующей статье.

Литература:

Сегодня Пермский краевой суд приговорил Владимира Лузгина к штрафу в 200 тысяч рублей за «реабилитацию нацизма». Поводом стала статья, размещённая Лузгиным на его странице во «ВКонтакте». По мнению следствия, с которым согласился суд, фраза «коммунисты и Германия совместно напали на Польшу, развязав Вторую мировую войну, то есть коммунизм и нацизм честно сотрудничали» противоречит результатам Нюрнбергского трибунала.

Но как же тогда быть с известным всему миру приложением к пакту Молотова - Риббентропа, который проходят даже в средней школе? Мы попросили историков оценить, насколько роковая фраза из перепоста Лузгина противоречит фактам.

Илья Будрайтскис

историк, политический теоретик

Фраза «коммунисты и Германия совместно напали на Польшу» отсылает к советско-германскому договору 1939 года и более точно - к секретным протоколам, согласно которым территория Польши, Литвы, Латвии и Эстонии должна была быть разделена между Германией и СССР. Сам факт существования этих протоколов, как и ответственность сталинского СССР за оккупацию этих стран, был признан ещё во времена перестройки Съездом народных депутатов. С тех пор, несмотря на огромное количество публикаций и политических заявлений (в том числе президента Путина), фактически отрицающих агрессивный характер действий советского государства в этот период, а иногда и само существование секретного приложения к пакту Молотова - Риббентропа, официально Российская Федерация не пересматривала оценки, вынесенной в 1989 году.

Однако из этого не следует истинность утверждения о том, что СССР в равной с Германией степени несёт ответственность за развязывание войны. Кроме того, заключение договора с Гитлером явилось резким разворотом всей предшествующей политической линии СССР и Коммунистического Интернационала, с 1935 года (VII Конгресса Коминтерна) призывавшего к созданию общедемократических Народных фронтов против фашистской угрозы. Заключение пакта выглядело в глазах многих европейских коммунистов как предательство и привело к серьёзному кризису в целом ряде просоветских коммунистических партий (в частности в Компартии Франции). Свидетельства этого ошеломляющего воздействия пакта на антифашистское и рабочее движение Европы можно найти в сотнях воспоминаний его участников, равно как и в художественной литературе (например, в знаменитом романе Артура Кёстлера «Слепящая тьма).

Маргарет Бубер-Нойман, жена одного из лидеров Коммунистической партии Германии, эмигрировавшего в СССР после прихода Гитлера к власти и репрессированного в Москве в 1937 году, была передана советскими властями гестапо в 1940-м (после заключения пакта) и затем провела годы в женском концлагере Равенсбрюк. Книга её воспоминаний «Мировая революция и сталинский режим» представляет ужасное свидетельство этого беспринципного зигзага сталинской внешней политики.

Нападение Германии на Советский Союз в 1941 году, естественно, мгновенно радикально изменило советскую внешнеполитическую линию, а героическая борьба Красной Армии и европейских коммунистов - участников антифашистского сопротивления заставила многих забыть позорную историю 1939 года.

Временное сотрудничество Сталина и Гитлера, естественно, не носило идеологического характера, более того, со стороны Сталина оно не было «честным» и являлось фактическим предательством коммунистических принципов. Пакт Молотова - Риббентропа явился, таким образом, актом циничного и ситуативного raison d’etat, но никак не сблизил нацизм и коммунизм, которые были и остаются радикальными и непримиримыми оппонентами.

Конечно, заявление, которое распространял Владимир Лузгин, противоречит результатам Нюрнбергского трибунала, который недвусмысленно признал Германию единственно виновной в развязывании войны. Однако сам трибунал, в котором обвинение было представлено четырьмя странами-союзниками, должен был закрепить итоги победы над нацистской Германией и установить общее представление о справедливости этой победы, а не разбираться в нюансах истории собственной косвенной ответственности за усиление Гитлера (не только в отношении советско-германского пакта 1939 года, но и Мюнхенского сговора 1938-го, в результате которого Англия и Франция фактически смирились с немецким разделом Чехословакии).

Приговор пермского суда на самом деле полностью соответствует статье 354.1 УК. И главный вопрос должен быть поставлен не только в связи с конкретным судебным решением, но с самой возможностью регулировать публичные суждения об истории при помощи Уголовного кодекса.

Текст, на который ссылался Лузгин, - безусловно оценочный, пропагандистский и содержит значительные искажения фактов. Однако в таком же намеренном искажении, только с других, «патриотических» позиций, можно обвинить и наводнившие полки российских книжных магазинов популярные панегирики Сталину, оправдания репрессий, депортаций и агрессивной внешней политики СССР. В центре проблемы, таким образом, находится само превращение истории в орудие оправдания актуальной политики власти. Подобные опасные игры с исторической политикой, легитимация настоящего через искажённое и постоянно реконструируемое прошлое характерны не только для путинской России, но и для большинства стран Восточной Европы. Примитивное проведение знака равенства между нацизмом и коммунизмом, которое можно обнаружить в тексте, распространённом Лузгиным, к сожалению, превратилось в ключевую фигуру идеологии большинства постсоциалистических стран.

История, используемая в качестве тупоумного орудия идеологической гегемонии элит, лишается своего драматического, сложного содержания и превращается в ресурс для извлечения различных национальных версий попираемой «исторической справедливости», которые находятся в непримиримом противоречии друг с другом.

История XX века свидетельствует, что именно с риторики «восстановления исторической справедливости», нарушенной внешними и внутренними врагами, слишком часто начинаются оправдания будущих войн. Именно об этом стоит задуматься в связи с нынешним печальным пермским приговором.

Сергей Михайлович
Соловьёв

доцент МГППУ, главный редактор журнала «Скепсис»

Фраза «коммунисты и Германия совместно напали на Польшу, развязав Вторую мировую войну, то есть коммунизм и нацизм честно сотрудничали», безусловно, истиной не является, а представляет собой не более чем идеологический штамп. Её можно разделить на несколько составляющих.

СССР в течение всех 1930-х годов пытался дипломатическими методами создать систему коллективной безопасности в Европе. Нарком иностранных дел М. М. Литвинов добился заключения в 1935 году договоров о сотрудничестве с Чехословакией и Францией в противовес нацистской Германии. В 1936–1939 году СССР помогал испанским республиканцам в их борьбе с фашистами во главе с генералом Франко. СССР поставлял оружие, военных специалистов, сырьё для военной промышленности и так далее. В этой гражданской войне испанские фашисты пользовались полной поддержкой своих итальянских и немецких единомышленников, Гитлер и Муссолини не только помогали Франко самым современным оружием, но и послали в общей сложности около 200 тысяч своих солдат. Без этой помощи мятеж Франко против республиканского правительства был бы обречён. Англия и Франция же объявили о политике невмешательства, которая играла на руку фашистам.

В сентябре 1938-го, когда Гитлер предъявил территориальные претензии Чехословакии, советское руководство всерьёз рассматривало возможность военного противостояния с Германией, однако Великобритания и Франция пошли на соглашение с Германией, подписав тем самым смертный приговор Чехословакии. Это соглашение заслуженно вошло в историю как Мюнхенский сговор. Ещё до этого Франция и Англия никак не реагировали на нарушение нацистами Версальского договора, на перевооружение немецкой армии, на захват (аншлюс) Австрии, хотя имели все возможности для успешного дипломатического и военного давления на Германию. Уверившись в собственной безнаказанности и слабости потенциального противника, Гитлер и развязал войну.

Сталин и Политбюро пытались всё-таки договориться с Англией и Францией, так как понимали, что после Польши Гитлер может напасть на СССР, но эти страны (прежде всего, Англия) откровенно саботировали переговоры и тянули время, надеясь, что СССР и Германия взаимно ослабят друг друга в войне. Например, на последний раунд переговоров, когда война была уже на носу, Франция и Англия послали своих представителей в СССР… морем, то есть самым долгим путём. Переговоры зашли в тупик 21 августа из-за нежелания Франции и Англии заключать какие-то конкретные соглашения и давить на Польшу, которая не собиралась принимать советской помощи ни в каком виде.

Именно в результате этой политики поощрения агрессора СССР и заключил пакт Молотова - Риббентропа (всего через два дня после прекращения переговоров с западными странами), чтобы не стать следующей жертвой нацистов и получить (по секретным протоколам к пакту) сферу влияния в Восточной Европе - буфер против неизбежной агрессии нацистов.

Кроме того, любой фашизм (германский нацизм, итальянский и восточноевропейские фашизмы, фашизоидные режимы Латинской Америки вроде пиночетовского в Чили) основывается на антикоммунизме. Любое соглашение нацистов с СССР могло быть только временным, и именно так оно расценивалось обеими сторонами в 1939 году. Говорить в этой связи о каком-то «честном сотрудничестве» - просто глупость.

Союз ввёл войска в Польшу не одновременно с нацистами, не 1 сентября, а 18 сентября, когда военное поражение Польши было уже свершившимся фактом, хотя бои в разных частях страны ещё продолжались. Совместные военные операции не проводились, хотя, конечно, советские и германские войска вместе устанавливали демаркационные линии и так далее.

Переходя границу Польши, советские войска преследовали прагматичную цель - отодвинуть границу дальше на Запад, чтобы в случае германской агрессии против СССР иметь больше времени для защиты экономических и политических центров СССР. Надо сказать, в Великой Отечественной войне немецкий блицкриг практически сорвал эти планы: вновь присоединённые к СССР по пакту Молотова - Риббентропа территории были захвачены нацистами в считаные дни.

Это заявление, безусловно, противоречит решениям Нюрнбергского трибунала, в соответствии с которыми агрессором и инициатором войны была признана нацистская Германия. Процесс был состязательным, военные преступники и организации нацистов имели все возможности для защиты, их адвокаты пытались опровергнуть этот тезис, но им ничего не удалось.

Говоря о конкретном деле, послужившем поводом для этих вопросов: истина по этому поводу должна устанавливаться всё-таки не судом и не прокуратурой, а историками в публичных дискуссиях.

Кирилл Новиков

научный сотрудник РАНХиГС

Дело в том, что на Польшу Германия напала 1 сентября 1939 года, причём напала одна, если не считать словацких частей. Англия и Франция объявили войну Германии 3 сентября, что и превратило польско-германскую войну в мировую, а СССР вторгся в Польшу только 17-го числа, то есть когда мировая война уже была развязана. Вместе с тем вторжение РККА в Польшу шло в русле секретного протокола к пакту Молотова - Риббентропа, так что факт сотрудничества между Москвой и Берлином отрицать нельзя.

Вместе с тем это не противоречит решениям Нюрнбергского трибунала. Во-первых, секретный протокол к пакту Молотова - Риббентропа в 1946 году ещё оставался неопубликованным, так что трибунал в принципе не мог его оценить. Во-вторых, трибунал был учреждён «для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси», то есть мог судить только проигравших, а победителей судить не мог. Следовательно, вердикт Нюрнбергского трибунала не может использоваться для того, чтобы определить степень ответственности СССР и союзников за развязывание войны. Наконец, из того, что подсудимые были признаны виновными в преступлениях против мира, не следует, что других виновных не было.

Событие, связанное с В. Лузгиным, могу прокомментировать следующим образом. Полагаю, что человек имеет право на собственное мнение, даже если он в чём-то ошибается, с чьей-то точки зрения. Это называется свободой слова, которая у нас прописана в Конституции. История подлежит обсуждению. Нужно вести дискуссии, приводить аргументы, а не тащить в кутузку.

Внешние ссылки откроются в отдельном окне О том, как поделиться Закрыть окно

Правообладатель иллюстрации Getty Image caption

1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Через 17 дней в 6 утра Красная армия крупными силами (21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых и 2 моторизованные бригады, всего 618 тысяч человек и 4733 танка) перешла советско-польскую границу на протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска.

В СССР операцию называли "освободительным походом", в современной России нейтрально именуют "польским походом". Часть историков считает 17 сентября датой фактического вступления Советского Союза во Вторую мировую войну.

Порождение пакта

Судьба Польши решилась 23 августа в Москве, когда был подписан пакт Молотова-Риббентропа.

За "спокойную уверенность на Востоке" (выражение Вячеслава Молотова) и поставки сырья и хлеба Берлин признал "зоной советских интересов" половину Польши, Эстонию, Латвию (Литву Сталин впоследствии выменяет у Гитлера на часть причитавшейся СССР польской территории), Финляндию и Бессарабию.

Мнением перечисленных стран, а также других мировых игроков не поинтересовались.

Великие и не очень великие державы постоянно делили чужие земли, открыто и секретно, на двусторонней основе и на международных конференциях. Для Польши германско-русский раздел 1939 года был четвертым .

Мир с тех пор изменился довольно сильно. Геополитическая игра продолжается, но невозможно представить, чтобы два мощных государства или блока вот так цинично распорядились судьбой третьих стран за их спиной.

"Обанкротилась" ли Польша?

Оправдывая нарушение советско-польского договора о ненападении от 25 июля 1932 года (в 1937-м его действие было продлено до 1945-го), советская сторона утверждала, что польское государство фактически перестало существовать.

"Германо-польская война явно показала внутреннее банкротство польского государства. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей", - говорилось в ноте, врученной вызванному в НКИД 17 сентября польскому послу Вацлаву Гжибовскому заместителем наркома иностранных дел Владимиром Потемкиным.

"Суверенность государства существует, пока бьются солдаты регулярной армии. Наполеон вошел в Москву, но, пока существовала армия Кутузова, считали, что Россия существует. Куда же подевалась славянская солидарность?" - ответил Гжибовский.

Советские власти хотели арестовать Гжибовского и его сотрудников. Польских дипломатов спас германский посол Вернер фон Шуленбург, напомнивший новым союзникам про Женевскую конвенцию.

Удар вермахта действительно был страшен. Однако польская армия, рассеченная танковыми клиньями, навязала противнику продолжавшееся с 9-го по 22 сентября сражение на Бзуре, которое даже "Фелькишер беобахтер" признала "ожесточенным".

Мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи из выступления Иосифа Сталина на совещании в ЦК ВКП(Б) 9 сентября 1940 г.

Попытка окружить и отсечь от Германии прорвавшиеся войска агрессора успехом не увенчалась, но польские силы отошли за Вислу и стали перегруппировываться для контратаки. В их распоряжении оставались, в частности, 980 танков.

Оборона Вестерплятте, Хела и Гдыни вызывала восхищение всего мира.

Высмеивая "военную отсталость" и "шляхетский гонор" поляков, советская пропаганда подхватила геббельсовскую выдумку о том, что польские уланы якобы бросались на немецкие танки в конном строю, беспомощно колотя саблями по броне.

На самом деле, поляки такими глупостями не занимались, а соответствующий фильм, снятый германским министерством пропаганды, как было впоследствии доказано, являлся фальшивкой. Зато немецкую пехоту польская кавалерия тревожила серьезно.

Польский гарнизон Брестской крепости во главе с генералом Константином Плисовским отбил все атаки, а немецкая артиллерия застряла под Варшавой. Подсобили советские тяжелые орудия, обстреливавшие цитадель в течение двух суток. Затем состоялся совместный парад, который с германской стороны принимал вскоре ставший слишком хорошо известным советским людям Гейнц Гудериан , а с советской - комбриг Семен Кривошеин.

Окруженная Варшава капитулировала лишь 26 сентября, а окончательно сопротивление прекратилось 6 октября.

По мнению военных аналитиков, Польша была обречена, но могла бороться еще долго.

Дипломатические игры

Правообладатель иллюстрации Getty

Уже 3 сентября Гитлер принялся понукать Москву выступить как можно скорее - потому что война разворачивалась не вполне так, как ему хотелось, но, главное, затем, чтобы побудить Британию и Францию признать СССР агрессором и объявить ему войну заодно с Германией.

Кремль, понимая эти расчеты, не спешил.

10 сентября Шуленбург доложил в Берлин: "На вчерашней встрече у меня сложилось впечатление, что Молотов обещал несколько больше, чем от Красной армии можно ожидать".

По словам историка Игоря Бунича, дипломатическая переписка с каждым днем все сильнее напоминала разговоры на воровской "малине": не пойдете на дело - останетесь без доли!

Красная армия пришла в движение через двое суток после того, как Риббентроп в очередном послании прозрачно намекнул на возможность создания в западной Украине ОУНовского государства.

Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум. В восточной Польше могут возникнуть условия для формирования новых государств из телеграммы Риббентропа Молотову от 15 сентября 1939 г.

"Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства, и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития", - гласил пункт 2 секретного протокола.

На первых порах Гитлер склонялся к мысли сохранить Польшу в урезанном виде, обкорнав ее с запада и востока. Нацистский фюрер надеялся, что Британия и Франция примут такой компромисс и прекратят войну.

Москва не хотела давать ему шанс выскользнуть из ловушки.

25 сентября Шуленбург передал в Берлин: "Сталин считает ошибочным оставлять независимое польское государство".

К тому времени в Лондоне официально заявили: единственным возможным условием мира является отвод германских войск на позиции, которые они занимали до 1 сентября, никакие микроскопические квази-государства положения не спасут.

Поделили без остатка

В результате во время второго визита Риббентропа в Москву 27-28 сентября Польшу поделили без остатка.

В подписанном документе речь шла уже о "дружбе" между СССР и Германией.

В телеграмме Гитлеру в ответ на поздравление с собственным 60-летием в декабре 1939 года Сталин повторил и усилил этот тезис: "Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной".

К договору от 28 сентября прилагались новые секретные протоколы, главный из которых гласил, что договаривающиеся стороны не допустят на контролируемых ими территориях "никакой польской агитации". Соответствующую карту подписал не Молотов, а сам Сталин, причем его 58-сантиметровый росчерк, начавшись в Западной Белоруссии, пересек Украину и заехал в Румынию.

На банкете в Кремле, как утверждал советник германского посольства Густав Хильгер, были подняты 22 тоста. Далее Хильгер, по его словам, сбился со счета, поскольку пил наравне.

Сталин почествовал всех гостей, включая стоявшего за креслом Риббентропа эсэсовца Шульце. Пить в таком обществе адъютанту не полагалось, но хозяин лично вручил ему бокал, провозгласил тост "за самого молодого из присутствующих", сказал, что тому, наверное, идет черная форма с серебряными нашивками, и потребовал, чтобы Шульце обещал еще раз приехать в Советский Союз, причем непременно в мундире. Шульце дал слово, и сдержал его 22 июня 1941 года.

Малоубедительные доводы

Официальная советская история предлагала четыре основных объяснения, а вернее, оправдания действий СССР в августе-сентябре 1939 года:

а) пакт позволил оттянуть войну (очевидно, подразумевается, что в противном случае, немцы, захватив Польшу, тут же без остановки пошли бы на Москву);

б) граница отодвинулась на 150-200 км к западу, что сыграло важную роль в отражении будущей агрессии;

в) СССР взял под защиту единокровных братьев украинцев и белорусов, спасая их от нацистской оккупации;

г) пакт предотвратил "антисоветский сговор" между Германией и Западом.

Первые два пункта возникли задним числом. До 22 июня 1941 года Сталин и его окружение ничего подобного не говорили. Они не рассматривали СССР как слабую обороняющуюся сторону и воевать на своей территории, хоть "старой", хоть вновь приобретенной, не собирались.

Гипотеза о германском нападении на СССР уже осенью 1939 года выглядит несерьезно.

Для агрессии против Польши немцы смогли собрать 62 дивизии, из которых около 20 были недоучены и недоукомплектованы, 2000 самолетов и 2800 танков, свыше 80% из которых составляли легкие танкетки. В то же время Климент Ворошилов на переговорах с английской и французской военными делегациями в мае 1939 года сообщил, что Москва способна выставить 136 дивизий, 9-10 тысяч танков, 5 тысяч самолетов.

На прежней границе мы имели мощные укрепленные районы, да и непосредственным противником тогда была лишь Польша, которая в одиночку напасть на нас не решилась бы, а в случае ее сговора с Германией установить выход немецких войск к нашей границе не представило бы труда. Тогда у нас было бы время на отмобилизование и развертывание. Теперь же мы стоим лицом к лицу с Германией, которая может скрытно сосредоточить свои войска для нападения из выступления начальника штаба Белорусского военного округа Максима Пуркаева на совещании командного состава округа в октябре 1939 г.

Выдвижение границы на запад летом 1941 года не помогло Советскому Союзу, потому что эту территорию немцы заняли в первые дни войны. Более того: благодаря пакту Германия продвинулась на восток в среднем на 300 км, и главное, приобрела общую границу с СССР, без чего нападение, тем более внезапное, было бы вообще невозможно.

"Крестовый поход против СССР" мог казаться вероятным Сталину, чье мировоззрение было сформировано марксистским учением о классовой борьбе как главной движущей силе истории, и к тому же подозрительному по натуре.

Однако неизвестно ни одной попытки Лондона и Парижа заключить с Гитлером союз. Чемберленовское "умиротворение" имело целью не "направить германскую агрессию на Восток", а подвигнуть нацистского лидера вообще отказаться от агрессии.

Тезис о защите украинцев и белорусов был официально представлен советской стороной в сентябре 1939 года в качестве главной причины.

Гитлер выразил через Шуленбурга решительное несогласие с такой "антигерманской формулировкой".

"Советское правительство, к сожалению, не видит какого-либо другого предлога, чтобы оправдать за границей свое теперешнее вмешательство. Просим, принимая во внимание сложную для Советского правительства ситуацию, не позволять подобным пустякам вставать на нашем пути", - заявил в ответ Молотов немецкому послу.

На самом деле, аргумент можно было бы признать безупречным, если бы советские власти во исполнение секретного приказа НКВД № 001223 от 11 октября 1939 года на территории с населением в 13,4 миллиона не арестовали 107 тысяч и не выслали в административном порядке 391 тысячу человек. Порядка десяти тысяч погибли в ходе депортации и на поселении.

Высокопоставленный чекист Павел Судоплатов, прибывший во Львов сразу после его занятия Красной армией, писал в воспоминаниях: "Атмосфера была разительно непохожа на положение дел в советской части Украины. Процветал западный капиталистический образ жизни, оптовая и розничная торговля находились в руках частников, которых предстояло вскоре ликвидировать".

Особые счеты

В первые две недели войны советская пресса посвящала ей короткие информационные сообщения под нейтральными заголовками, словно речь шла о далеких и незначительных событиях.

14 сентября в порядке информационной подготовки к вторжению "Правда" опубликовала большую статью, посвященную в основном угнетению в Польше национальных меньшинств (как будто приход гитлеровцев сулил им лучшие времена), и содержавшую утверждение: "Вот поэтому никто и не хочет сражаться за такое государство".

Впоследствии беду, постигшую Польшу, комментировали с неприкрытым злорадством.

Выступая на сессии Верховного Совета 31 октября, Молотов порадовался, что "ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора".

И в открытой печати, и в конфиденциальных документах соседнюю страну именовали либо "бывшей Польшей", либо, на нацистский лад, "генерал-губернаторством".

Газеты печатали карикатуры, на которых изображались пограничный столб, поваленный красноармейским сапогом, и грустный учитель, объявляющий классу: "На этом, дети, мы заканчиваем изучение истории польского государства".

Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству Михаил Тухачевский, 1920 год

Когда 14 октября в Париже было создано польское правительство в изгнании во главе с Владиславом Сикорским, "Правда" откликнулась не информационным или аналитическим материалом, а фельетоном: "Территорию нового правительства составляют шесть комнат, ванная и туалет. В сравнении с этой территорией Монако выглядит безграничной империей".

С Польшей у Сталина имелись особые счеты.

Во время провальной для Советской России польской войны 1920 года он являлся членом Реввоенсовета (политкомиссаром) Юго-Западного фронта.

Соседнюю страну в СССР именовали не иначе как "панской Польшей" и винили во всем и всегда.

Как следовало из подписанного Сталиным и Молотовым постановления от 22 января 1933 года о борьбе с миграцией крестьян в города, люди, оказывается, делали это, не пытаясь спастись от Голодомора , а будучи подстрекаемы "польскими агентами".

Вплоть до середины 1930-х годов в советских военных планах Польша рассматривалась как главный противник. Михаил Тухачевский , также оказавшийся в свое время в числе битых полководцев, по воспоминаниям свидетелей, просто терял самообладание, когда разговор заходил о Польше.

Репрессии против проживавшего в Москве руководства польской компартии в 1937-1938 годах были обычной практикой, но то, что ее объявили "вредительской" как таковую и распустили решением Коминтерна, - факт уникальный.

НКВД обнаружил в СССР еще и "Польскую организацию войскову", якобы созданную еще в 1914 году лично Пилсудским. Ее обвиняли в том, что сами большевики ставили себе в заслугу: разложении русской армии во время Первой мировой войны.

В ходе "польской операции", проводившейся по секретному приказу Ежова №00485, были арестованы 143810 человек, из них осуждены 139835 и расстреляны 111091 - каждый шестой из живших в СССР этнических поляков.

По количеству жертв перед этими трагедиями меркнет даже катынская расправа , хотя именно она стала известна всему миру.

Легкая прогулка

Перед началом операции советские войска были сведены в два фронта: Украинский под командованием будущего наркома обороны Семена Тимошенко и Белорусский генерала Михаила Ковалева.

Поворот на 180 градусов произошел так стремительно, что многие красноармейцы и командиры думали, будто идут воевать с фашистами. Поляки тоже не сразу поняли, что это не помощь.

Произошел еще один казус: политруки разъяснили бойцам, что предстоит "бить панов" , но установку пришлось срочно менять: выяснилось, что в соседней стране панами и пани являются все.

Глава польского государства Эдвард Рыдз-Смиглы, понимая невозможность войны на два фронта, приказал войскам не оказывать сопротивления Красной армии, а интернироваться в Румынию.

Некоторые командиры не получили приказа или проигнорировали его. Бои происходили под Гродно, Шацком и Ораном.

24 сентября под Перемышлем уланы генерала Владислава Андерса неожиданной атакой разгромили два советских пехотных полка. Тимошенко пришлось выдвинуть танки, чтобы предотвратить прорыв поляков на советскую территорию.

Но в основном "освободительный поход", официально закончившийся 30 сентября, стал для Красной армии легкой прогулкой.

Территориальные приобретения 1939–1940 годов обернулись для СССР крупным политическим проигрышем и международной изоляцией. Занятые с согласия Гитлера "плацдармы" обороноспособности страны ничуть не укрепили, поскольку для этого и не предназначались Владимир Бешанов,
историк

Победители захватили около 240 тысяч пленных, 300 боевых самолетов, массу техники и военного имущества. Созданные в начале финской войны "вооруженные силы демократической Финляндии" , недолго думая, одели в трофейную форму со складов в Белостоке, споров с нее польскую символику.

Заявленные потери составили 737 убитых и 1862 раненых (по уточненным данным сайта "Россия и СССР в войнах XX века" - 1475 погибших и 3858 раненых и заболевших).

В праздничном приказе 7 ноября 1939 года нарком обороны Климент Ворошилов утверждал, что "польское государство при первом же военном столкновении разлетелось, как старая сгнившая телега".

"Вы подумайте, сколько лет царизм воевал за то, чтобы Львов присоединить, а наши войска за семь дней забрали эту территорию!" - торжествовал на заседании партхозактива Наркомата путей сообщения 4 октября Лазарь Каганович.

Справедливости ради надо заметить, что в советском руководстве был человек, пытавшийся хотя бы отчасти остудить эйфорию.

"Нам страшно повредила польская кампания, она избаловала нас. Наша армия не сразу поняла, что война в Польше - это была военная прогулка, а не война", - заявил Иосиф Сталин на совещании высшего командного состава 17 апреля 1940 года.

Однако в целом "освободительный поход" был воспринят как образец любой будущей войны, которую СССР начнет, когда пожелает, и завершит победоносно и легко.

Многие участники Великой Отечественной отмечали огромный вред, нанесенный шапкозакидательскими настроениями армии и обществу.

Историк Марк Солонин назвал август-сентябрь 1939 года звездным часом сталинской дипломатии. С точки зрения сиюминутных целей так оно и было: не вступив официально в мировую войну, малой кровью, Кремль добился всего, чего хотел.

Однако всего через два года принятые тогда решения едва не обернулись для страны гибелью.

Польский поход Красной армии 1939 года оброс невероятным количеством интерпретаций и сплетен. Вторжение в Польшу объявлялось и совместным с Германией началом мировой войны, и ударом в спину Польше. Между тем, если без гнева и пристрастия рассмотреть события сентября 1939 года, в действиях советского государства обнаруживается вполне чёткая логика.

Отношения между советским государством и Польшей не были безоблачными с самого начала. Во время Гражданской войны получившая независимость Польша претендовала не только на свои территории, но заодно и на Украину и Белоруссию. Хрупкий мир в 30-е годы не принёс дружественных отношений. С одной стороны, в СССР готовились к всемирной революции, с другой - Польша имела огромные амбиции на международной арене. Варшава имела далеко идущие планы на расширение собственной территории, а кроме того - опасалась как СССР, так и Германии. Польские подпольные организации воевали против немецких фрайкоров в Силезии и Познани, Пилсудский вооружённой силой отбил у Литвы Вильно.

Холод в отношениях СССР и Польши перерос в открытую враждебность после прихода нацистов к власти в Германии. Варшава на удивление спокойно отнеслась к переменам у соседа, полагая, что настоящей угрозы Гитлер не представляет. Напротив, рейх планировали использовать для реализации собственных геополитических проектов.

1938 год стал решающим для поворота Европы к большой войне. История Мюнхенского сговора общеизвестна и не делает чести его участникам. Гитлер предъявил ультиматум Чехословакии, требуя передачи Германии Судетской области на немецко-польской границе. СССР был готов выступить в защиту Чехословакии даже в одиночку, однако не имел общей границы с Германией. Требовался коридор, по которому советские войска могли бы вступить в Чехословакию. Однако Польша наотрез отказалась пропустить советские войска через свою территорию.

В ходе захвата нацистами Чехословакии Варшава благополучно сделала собственное приобретение, аннексировав небольшую Тешинскую область (805 кв. км, 227 тыс. жителей). Однако теперь тучи сгущались над самой Польшей.

Гитлер создал очень опасное для соседей государство, но именно в его мощи состояла его же слабость. Дело в том, что исключительно быстрый рост военной машины Германии грозил подорвать её же экономику. Рейху требовалось непрерывно поглощать другие государства и за чей-то счёт покрывать издержки своего военного строительства, иначе он оказывался под угрозой полного коллапса. Третий рейх, несмотря на всю свою внешнюю монументальность, был циклопической финансовой пирамидой, нужной для обслуживания собственной армии. Спасти нацистский режим могла только война.

Мы очищаем место бою

В случае с Польшей поводом для претензий стал Польский коридор, отделявший собственно Германию от Восточной Пруссии. Сообщение с эксклавом поддерживалось только по морю. Кроме того, немцы желали пересмотреть в свою пользу статус города и балтийского порта Данциг с его немецким населением и статусом "вольного города" под патронажем Лиги Наций.

Такой быстрый распад сложившегося тандема Варшаву, разумеется, не радовал. Однако правительство Польши рассчитывало на успешное дипломатическое разрешение конфликта, а если оно не удастся - то и на военную победу. При этом Польша уверенно торпедировала попытку Британии сформировать единый фронт против нацистов, включающий саму Англию, Францию, Польшу и СССР. В польском МИД заявили, что отказываются подписывать любой документ совместно с СССР, а из Кремля, наоборот, объявили, что не станут вступать ни в какие альянсы, направленные на защиту Польши, без её согласия. Во время беседы с наркомом иностранных дел Литвиновым польский посол объявил, что Польша обратится за помощью к СССР, "когда нужно будет".

Однако Советский Союз намеревался обеспечить свои интересы в Восточной Европе. В том, что намечается большая война, в Москве не сомневались. Однако СССР в этом конфликте имел очень уязвимую позицию. Ключевые центры советского государства находились слишком близко от границы. Ленинград оказывался под ударом сразу с двух сторон: из Финляндии и Эстонии, Минск и Киев находились в опасной близости от польских рубежей. Разумеется, речь не шла об опасениях непосредственно со стороны Эстонии или Польши. Однако в Советском Союзе полагали, что их успешно может использовать как плацдарм для нападения на СССР третья сила (и к 1939 году было вполне очевидно, что это за сила). Сталин и его окружение прекрасно понимали, что стране предстоит сражаться с Германией, и хотели бы получить максимально выгодные позиции перед неизбежным столкновением.

Разумеется, куда лучшим выбором было бы совместное с западными державами выступление против Гитлера. Этот вариант, однако, был намертво заблокирован решительным отказом Польши от любых контактов. Правда, оставался ещё один очевидный вариант: договор с Францией и Британией в обход Польши. Англо-французская делегация вылетела в Советский Союз для переговоров…

…и быстро выяснилось, что союзники ничего не могут предложить Москве. Сталина и Молотова интересовал в первую очередь вопрос о том, какой план совместных действий может быть предложен британцами и французами как касательно совместных действий, так и в отношении польского вопроса. Сталин опасался (и вполне обоснованно), что СССР может остаться в одиночестве перед нацистами. Поэтому Советский Союз пошёл на спорный ход - соглашение с Гитлером. 23 августа был заключён договор о ненападении между СССР и Германией, определивший сферы интересов в Европе.

В рамках знаменитого пакта Молотова - Риббентропа СССР планировал выиграть время и обеспечить себе предполье в Восточной Европе. Поэтому Советы выговорили существенное условие - переход в сферу интересов СССР восточной части Польши, она же - западная Украина и Белоруссия.

Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке…Главная цель - ослабление и разгром России".

Между тем реальность кардинально отличалась от замыслов главнокомандующего польской армией маршала Рыдз-Смиглы. Немцы оставили против Англии и Франции только слабые заслоны, а сами обрушились основными силами на Польшу с нескольких сторон. Вермахт действительно был передовой армией своего времени, количественно немцы также превосходили поляков, так что в течение короткого времени основные силы польской армии оказались окружены западнее Варшавы. Уже по истечении первой недели войны польская армия на всех участках начала хаотично отступать, часть сил попала в окружение. 5 сентября правительство выехало из Варшавы в сторону границы. Главное командование выехало в Брест и утратило связь с большей частью войск. После 10-го числа централизованного управления польской армией просто не существовало. 16 сентября немцы вышли к Белостоку, Бресту и Львову.

В этот момент в Польшу и вступила Красная армия. Тезис об ударе в спину сражающейся Польше не выдерживает ни малейшей критики: никакой "спины" уже не существовало. Собственно, только факт выдвижения навстречу РККА и остановил немецкие манёвры. При этом никаких планов совместных действий у сторон не имелось, совместных операций не велось. Красноармейцы занимали территорию, разоружая польские части, попадавшиеся навстречу. В ночь на 17 сентября послу Польши в Москве вручили ноту примерно того же содержания. Если оставить в стороне риторику, то остаётся признать факт: единственной альтернативой вторжению РККА был захват восточных территорий Польши Гитлером. Польская армия не оказывала организованного сопротивления. Соответственно, единственная сторона, чьи интересы реально оказались ущемлены, - это Третий рейх. Современной общественности, переживающей по поводу коварства Советов, не следует забывать, что фактически Польша уже не могла выступать в качестве отдельной стороны, она не имела на это сил.

Надо отметить, вступление РККА в Польшу сопровождалось большим беспорядком. Сопротивление поляков было эпизодическим. Однако неразбериха и большое количество небоевых потерь сопровождали этот марш. При штурме Гродно погибло 57 красноармейцев. Всего РККА потеряла, по разным данным, от 737 до 1475 человек погибшими и взяла 240 тысяч пленных.

Германское правительство тут же остановило наступление своих войск. Несколько дней спустя определили демаркационную линию. При этом возник кризис в районе Львова. Советские войска столкнулись с немецкими, причём с обеих сторон имелась подбитая техника и человеческие жертвы.

22 сентября 29-я танковая бригада РККА вошла в Брест, занятый немцами. Те в это время без особых успехов штурмовали крепость, ещё не ставшую "той самой". Пикантность момента состояла в том, что Брест и крепость немцы передали РККА прямо вместе с засевшим внутри польским гарнизоном.

Интересно, что СССР мог ещё глубже продвинуться в Польшу, однако Сталин и Молотов предпочли этого не делать.

В конечном счёте Советский Союз приобрёл территорию в 196 тысяч кв. км. (половина территории Польши) с населением до 13 миллионов человек. 29 сентября польский поход РККА фактически завершился.

Далее встал вопрос о судьбе пленных. В сумме, считая и военных, и гражданских, РККА и НКВД задержали до 400 тысяч человек. Некоторая часть (в основном офицеры и полицейские) впоследствии была казнена. Большинство захваченных или распустили по домам, или отправили через третьи страны на запад, после чего те сформировали "армию Андерса" в составе западной коалиции. На территории западных Белоруссии и Украины установилась советская власть.

Западные союзники отреагировали на события в Польше без всякого восторга. Однако СССР никто не проклял и не заклеймил агрессором. Уинстон Черчилль с присущим ему рационализмом заявил:

- Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии.

Что в действительности приобрёл Советский Союз? Рейх был не самым почётным партнёром по переговорам, однако война началась бы в любом случае - с пактом или без. В результате же интервенции в Польшу СССР получил обширное предполье для будущей войны. В 1941 году немцы прошли его быстро - но что произошло бы, если бы они стартовали на 200–250 километров восточнее? Тогда, вероятно, и Москва осталась бы у немцев в тылу.