Таллинский переход. Трусливое бегство, или героическая трагедия

Переход линии фронта Такой переход в любом случае является сложной задачей. Если невозможно определить расположение своих войск, то следует оставаться на месте и вести наблюдение за направлением движения войск противника или его путей подвоза, за звуками и вспышками,

2. Новый переход в наступление Приказ предписывал армии перейти в энергичное наступление. Обстановка рисовалась благоприятной: крупные успехи в Галиции и на фронте 4-й армии к югу-юго-востоку от Люблина. Говорилось о слабости противника перед фронтом армии. 17-й корпус

В 1939—1940 гг. Советский Союз заметно расширил свои границы на западе, в его составе появились новые союзные республики, каждой из которых придавалось определенное значение в осуществлении господствовавшей в то время военной доктрины и в геополитических интересах СССР. Если бы «империалистические хищники» (по тогдашней терминологии) напали на Совет­ский Союз, то ответом на их агрессию стала бы война «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории». Сомневаться в правильности подобных установок партийного и военного руководства в те времена было опасно.

В этих условиях представлялось целесообразным выдвижение основных ударных сил ближе к западной границе, а от Краснознаменного Балтийского флота1 требовалось обеспечить правый фланг наступающей Красной Армии. Базирование флота тоже передвигалось на запад: его базами стали хорошо оборудованные порты прибалтийских республик, а Главной базой — Таллин вместо Кронштадта.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. флот, в отличие зот армии, встретил организованно. В первый день войны все налеты вражеской авиации на портовые города были отбиты, ни один корабль не был потоплен. Дальше дела пошли хуже. Под натиском противника 8-я армия Северо-Западного фронта откатывалась на восток, в первые недели войны немцы заняли Лиепаю и Ригу. В этой ситуации корабли КБФ, при почти полном господстве немецкой авиации в воздухе и при постоянно усиливающейся минной опасности, стягивались к Таллину.

После короткой паузы, связанной с перегруппировкой сил, 30 июля Гитлер приказал возобновить наступление на Ленинград.

Главный удар 18-я немецкая армия наносила между озером Ильмень и Нарвой с целью выхода к Ленинграду и установления непосредственной связи с финскими войсками, другой удар — по Таллину. 5 августа ее войскам удалось выйти на ближние подступы к Таллину, а спустя еще два дня — к побережью Финского залива западнее и восточнее города и тем самым блокировать его
с суши. Так началась трехнедельная оборона столицы Советской Эстонии.

Таллин обороняли части 10-го стрелкового корпуса 28-й армии, отряды морской пехоты, полк латышских и эстонских рабочих, всего 27 тысяч человек, которых поддерживали корабельная артиллерия, береговые батареи и авиация КБФ. К 10 августа продвижение противника удалось остановить, несмотря на слабость оборонительных сооружений. 14 августа оборона города была возложена на Военный Совет КБФ

20 августа немцы, подтянув свежие силы, возобновили наступление и вышли к пригородам Таллина. По времени это совпало с их прорывом к Ленинграду. Ввиду того, что 10-й СК выполнил свою задачу, сковав значительные силы немцев в районе Таллина, к тому же армейские части и флот требовались для обороны Ленинграда, 26 августа Ставка Верховного главнокомандования приняла решение перебазировать флот и гарнизон Таллина в Кронштадт и Ленинград. Это решение запоздало. 27 августа противник прорвался в Таллин, где завязались уличные бои.

28 августа началась эвакуация. Корабли КБФ, торговые, пассажирские и вспомогательные суда вышли с таллинского рейда и взяли курс на Кронштадт. Это перебазирование вошло в историю Великой Отечественной войны под названием «Таллинского перехода».

Нельзя сказать, что в советские времена августовская трагедия на Балтике замалчивалась. Однако о таллинской эпопее было написано крайне мало. Даже в фундаментальных научных исследованиях обороне столицы Советской Эстонии и Таллинскому переходу уделялось, как правило, несколько строк, в лучшем случае абзацев, причем в общем контексте обороны Ленинграда. Основной упор в описании перехода делался на доблесть моряков-балтийцев и на сохранении боевого ядра КБФ. Правда, в последнее время вышли трилогия
И. Бунича «Балтийская трагедия», в которой достаточно подробно, объективно и точно воссоздана картина обороны Таллина и прорыва кораблей КБФ в Кронштадт, и исследования ряда других авторов.

О последних днях обороны Таллина, об обстановке во время Таллинского перехода говорят также документы 3-го отдела КБФ, большинство из которых до недавнего времени находилось на секретном хранении в Центральном архиве ФСБ России. Эти документы дают возможность взглянуть глазами очевидцев на обстоятельства обороны Таллина, перехода по плотно заминированному Балтийскому морю, а также на то, что происходило на некоторых кораблях во время перехода, словом, лучше представить картину событий на таллинском участке Северо-Западного фронта в августе 1941 г.

Документы эти можно достаточно четко разделить на три группы;

К первой группе относятся агентурные донесения, составленные по «горячим следам», через несколько дней после прибытия кораблей из Таллина в Кронштадтскую военно-морскую базу, когда люди почувствовали себя в относительной безопасности, когда шок от пережитых впечатлений в некоторой степени прошел и можно было проанализировать происшедшее и воссоздать его сравнительно объективную картину.

Эти донесения составлялись агентами органов госбезопасности. Как представляется, к этой же группе можно отнести документы, написанные другими участниками Таллинского перехода, которые направили в 3-й отдел КБФ свои соображения о том, что произошло на Балтике 28—29 августа 1941 г.

Все эти лица являлись специалистами в той или иной военно-учетной специальности, свое дело знали и потому имели возможность профессионально указать на ошибки, допущенные командованием КБФ в ходе организации подготовки и проведения перехода. Общее их мнение таково, что командование КБФ организовало переход бездарно, непродуманно и это привело к громадным потерям в личном составе и кораблях.

Вторая группа представлена отчетами, докладными записками и другими подобного рода документами, написанными сотрудниками органов госбезопасности, участвовавшими в переходе из Таллина в Кронштадт. Документы, составленные чекистами, причем не обязательно моряками по профессии, рисуют столь же трагическую картину, правда, упор сделан в основном не на описании организационных промахов и технических недочетов, а на «человеческий фактор». В документах можно найти примеры как героизма и самопожертвования, так и трусости, малодушия, характерные для сверхстрессовых ситуаций.

Наконец третью группу составили выписки из судовых журналов кораблей, участвовавших в переходе. Как правило, эти выписки охватывают период от 28 до 29 или 30 августа, т. е. с момента отхода корабля от пристани в Таллине до прибытия его в Кронштадт.

Ценность такого рода документов состоит в том, что весь маршрут этого перехода можно проследить буквально по минутам и воссоздать картину того, что происходило на каждом конкретном корабле во время перехода. Впрочем, полагаться на хронометрическую точность этих записей было бы, на наш взгляд, опрометчиво. Не стоит требовать от вахтенного начальника, чтобы он, посмотрев на часы, сделал точную очередную запись в тот момент, когда видел, что на его корабль пикировал ревущий «юнкерс», что рядом уходил под воду переполненный людьми транспорт, подорвавшийся на мине, когда он слышал крики и мольбы о помощи тонущих людей.

Оценка, данная непосредственными участниками тех событий, зачастую расходится с официальной точкой зрения. При анализе этих документов следует обязательно учитывать то обстоятельство, что они написаны в первые дни после перехода, когда порой брала верх не объективная оценка случившегося, а чувства и эмоции. Отсюда — резкая критика армейского и флотского руководства, виновного, по мнению участников прорыва, в безобразной организации перехода и в гибели многих тысяч людей.

О чем же говорят вновь вводимые в научный оборот документы?

В агентурном донесении, направленном в 3-й отдел КБФ 31 августа 1941 г. и названном «Первая сводка о переходе КБФ из Таллина в Кронштадт», в обобщенном виде показаны обстановка последних дней обороны Таллина, эвакуация, переход, подведены его предварительные итоги и дан анализ причин катастрофы. На этот документ мы неоднократно будем ссылаться в дальнейшем.

В частности, в нем говорится, что 22 августа 1941 г. был перехвачен подписанный 17 августа приказ Гитлера, требовавший уничтожения всего КБФ на минно-артиллерийской позиции в районе средней части Финского залива. Эта задача возлагалась на береговые батареи, торпедные катера, подводные лодки и авиацию. Несмотря на такое предупреждение, сколь-нибудь серьезного противодействия мероприятиям врага организовано не было: действия против его береговых батарей не проводились, кое-какие попытки траления мин в фарватере оказывались бессмысленными, так как после этого фарватер никем не охранялся и немцы снова ставили мины. Очень остро сказывалось почти полное господство противника в воздухе.

В самом Таллине штабы и другие флотские учреждения были перегружены ненужными подразделениями, например, финотделом, множеством лишних сотрудников. «Слонялось без дела (так в тексте донесения) большое число политработников», которых только перед самым концом обороны послали на фронт. В город за несколько дней до ухода флота было вызвано еще много командиров и других сотрудников, до машинисток включительно. В дни обороны корабли в большинстве своем совершали рейсы из Таллина в Кронштадт и обратно сравнительно благополучно, то есть имелась возможность заблаговременно разгрузить Главную базу от ненужных людей и учреждений.

В агентурном донесении от 1 сентября 1941 г., озаглавленном «Сводка о таллинских операциях», говорится о том, что для защиты города строилось несколько оборонительных линий, но к началу боевых операций ни одна из них не была готова. Кроме того, возводили их без учета опыта предыдущих боев. На эстонском участке фронта танки были явлением редким, однако позиции оборудовались с упором на капитальную противотанковую оборону: возводились надолбы, рылись рвы, на что уходило много средств, времени и сил.

В то же время строительство простых и дешевых блиндажей, защищавших от минометного огня, который широко использовали немцы, совершенно игнорировалось. Пехота, расстреливаемая минометами, несла большие потери и отходила. «В день отхода выяснилось, что у нас тоже было около 50 минометов, но они лежали в арсенале, — писал автор донесения. — За несколько часов до отхода 15 шт[ук] было выдано нашей части, но использовать их не удалось, так как <к> нам поступили только мины, а минометы с машиной от арсенала куда-то угнал комендант города».

Как видно из докладной записки начальника 3-го отдела КБФ дивизионного комиссара Лебедева, которую он направил на имя наркома ВМФ адмирала Кузнецова, первую оборонительную линию протяженностью 180 километров начали возводить в 30 километрах от города. Местные власти, несмотря на нажим, оказываемый на них, мобилизовали население крайне медленно, в первые дни на оборонные работы выходило от 1,5 до 4 тысяч человек. Когда пришло сообщение о том, что 10-й СК уйдет на восток, на соединение с 8-й армией, эти работы и вовсе прекратились. Главным рубежом обороны стала оборонительная линия в 10 километрах от Таллина, возведенная под руководством инженера КБФ Кузьмина.

На сухопутный фронт перебрасывался личный состав кораблей и батарей береговой обороны, для вооружения сильно потрепанного в предыдущих боях 10-го СК было собрано 27 пулеметов, готовились минометы на заводе «Арсенал», строились бронепоезда (их на обороне было три).

Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, недостатка в во­оружении и боеприпасах гарнизон Таллина не испытывал. Напротив, во многих документах отмечается шквальный огонь всех калибров.

В непобедимость вермахта защитники Таллина не верили уже в августе 1941 г., т. е. задолго до разгрома немцев под Москвой. Например, гитлеровцы несколько раз прорывали линию обороны и окружали передовые зенитные батареи, однако достаточно было послать подкрепление в 50—60 человек, снятых с островов или дальних батарей, оставляя их при сокращенном расчете, чтобы враг отступал. «Противник действовал осмотрительно и, вместе с тем, при активном отпоре, трусливо, — сообщалось в агентурном донесении от
1 сентября 1941 г. — Он был бит в районе 105, 106 и 794 батарей. Можно было нам держаться долгое время. Корабельные резервы, да и береговые полностью не были использованы. Ясно одно, что если бы тот народ, который оказался утопленным, был выведен на линию обороны, да если бы он себе в течение
1—2 ночей сделал бы блиндажи, Таллин надолго бы остался в наших руках».

Кроме того, наступательного духа наша пехота летом 1941 г. еще не имела. Отмечались неоднократные случаи, когда противник, сметаемый огнем корабельной артиллерии и береговых батарей, откатывался на 10 километров и более, но этот успех никто и не думал закреплять.10 Когда немцы усиливали нажим, командование сворачивало штабы и уводило их в тыл. От этого терялась связь, а для частей являлось своеобразным сигналом отхода.

1 сентября 1941 г. командир 10-го зенитно-артиллерийского дивизиона старший лейтенант Котов довел до сведения Особого отдела КБФ11 свои личные соображения относительно обороны Таллина, обстоятельств эвакуации и прорыва в Кронштадт. Он писал: «Твердой организующей руки в обороне Г[лавной] Б[азы] не было. Мощные огневые средства, морская и зенитная артиллерия не были полностью использованы, а зачастую последние бездействовали вследствие отсутствия связи и взаимодействия между различными родами войск и особенно командованием армейских и арт[иллерийских] частей. <…> Отсутствие связи и взаимодействия приводило к обстрелу своих войск. Разведка работала скверно».

В двадцатых числах августа немцы перешли в решительное наступление на Таллин. За три дня боев 10-й СК потерял 6 тысяч человек из 18 тысяч, т. е. треть личного состава. Части полковника Костикова и капитана Пастернака попали в окружение и вышли из расчета обороны. 16-я стрелковая дивизия откатывалась к Таллину, и только требование 3-го отдела КБФ к комдиву полковнику Бородулину привести части в порядок и занять покинутые рубежи — или он будет расстрелян — заставило его вернуться на позиции.

Как было сказано выше, в связи с общим ухудшением обстановки на Северо-Западном фронте Ставка Верховного главнокомандования приняла решение эвакуировать флот и гарнизон из Таллина в Кронштадт и Ленинград. Штабы 10-го СК и КБФ разработали план эвакуации, одобренный Военным Советом фронта. Основная идея заключалась в сковывании немцев на рубеже обороны до ночи, усиленном огне артиллерии в момент посадки личного состава на корабли при сдерживании противника частями прикрытия.

Оборудование кораблей для вывоза личного состава, техники, боеприпасов и снаряжения началось только 27 августа, когда в Таллине уже шли уличные бои. Агентурное донесение от 31 августа 1941 г. показывает, как, например, происходила погрузка людей и грузов на транспортное судно «Балхаш».

Известие о погрузке госпиталя было получено в ночь на 28 августа и явилось для всех полной неожиданностью. Сама погрузка проходила крайне неорганизованно, без единого начальника, поэтому каждый грузил, что хотел: велосипеды, сундуки, чемоданы и даже пиво. Личный состав (около 4 тысяч человек) занял всю верхнюю палубу, причем так плотно, что не было возможности сидеть. Когда во время перехода возникла необходимость вести огонь по противнику, из-за тесноты получили ранения 9 человек, двое из которых скончались. Эти ранения люди получили в результате «дружеского огня».

Крайне неорганизованно осуществлялся вывод людей с позиций для посадки на корабли. Начальник 6-го отделения 3-го отдела КБФ старший политрук Карпов 30 августа 1941 г. докладывал своему руководству, что в результате непродуманных маршрутов отхода, отсутствия «маяков» и указателей большое количество военнослужащих направлялось в Беккеровскую гавань, где транспортов уже не было. Сам Карпов направлял отдельные группы бойцов в Минную гавань, где проходила посадка, и с последней группой поднялся на борт спасательного судна «Нептун», приписанного к ЭПРОНу.14 Кстати, в Таллине 6-е отделение 3-го отдела КБФ насчитывало 14 человек, на борт «Нептуна» взошло четверо, в Кронштадт прибыло только двое. Судьба остальных сотрудников отделения по рапорту Карпова не прослеживается.

О просчетах в организации погрузки личного состава свидетельствует и агентурное донесение от 31 августа 1941 г.: «Посадка на корабли в Таллине была не организована, беспланова и настолько поспешна, что сейчас крайне трудно установить не только число и размещение отступавших по кораблям и погибших, но и убедиться в том, что из Таллина и островов эвакуированы все. Многие командиры не отрицают, а утверждают, что довольно значительная часть людей, особенно занятых баррикадными боями, осталась в Таллине»16. Более того, в первые дни после прибытия в Кронштадт отсутствовала даже точная цифра кораблей, вышедших из Таллина: одни командиры называли 163, другие — 190 единиц.

Непродуманность эвакуации приводила к тому, что приходилось бросать боевую технику и автотранспорт. Так, когда возникла необходимость эвакуировать личный состав и материальную часть 3-го и 4-го зенитных полков ПВО Главной базы КБФ, отличившихся в обороне Таллина, для погрузки подали не баржи, а транспорты, которые из-за мелководья не могли подойти к пристани ближе 1000—1500 метров. Поэтому почти всю материальную часть пришлось или уничтожить, или бросить. Из-за большой волны шлюпки за личным составом долго не приходили, хотя час отправления давно прошел. Уже оформилась мысль о создании партизанского отряда, но тут выручил катер, который всех перевез за 3—4 часа, благо «немец прошляпил» (так в тексте донесения) и дал возможность благополучно погрузиться.

Хаос, царивший во время эвакуации, подтверждает и командир 10-го зенитно-артиллерийского дивизиона старший лейтенант Котов, чьи личные соображения, адресованные в 3-й отдел КБФ, мы уже цитировали. Например, забытая группа бойцов во главе с лейтенантом Лопаевым вплоть до 28 августа сдерживала натиск противника и ушла с позиций только тогда, когда стало известно, что все соседи и начальники ушли. Сам Котов получил приказ сосредоточить свой личный состав и материальную часть сначала на пристани Вимси, потом в Беккеровской гавани. Котов доставил матчасть дивизиона в Беккеровскую гавань, «но грузить не было на что. Хозяина не было. Огромные толпы красноармейцев, краснофлотцев и командиров подвергались панике. Начальников не было. Большие толпы направились на прорывы (из разговоров мне известно, что многие из них вернулись, увидя транспорт на Купеческой пристани). Материальная часть орудий, приборов, автотранспорт, лошади и многое другое ценное имущество в огромном количестве осталось на пристани. Из разговоров известно, что часть л[ичного] с[остава] также осталась не погруженными».

Возникшая в результате неразберихи паника, отсутствие твердого руководства эвакуацией приводили к тому, что на пристанях метались, не видя выхода, вооруженные толпы красноармейцев и краснофлотцев. Здесь же стихийно формировались отряды, которые под началом командиров-«самозванцев» уходили в Ленинград по сухопутью. Одну такую громадную толпу, направлявшуюся неизвестно под чьим командованием в центр города для прорыва в Ленинград, увидел ранним утром 28 августа начальник 4-го отделения 3-го отдела КБФ батальонный комиссар Горшков. Можно посмотреть по карте, где Ленинград и где Таллин, и станет ясно, могли ли эти толпы дойти до цели.

Итак, погрузить на корабли удалось далеко не всех бойцов и командиров, не говоря уже о материальной части, которую пришлось уничтожить или бросить.

Пока шла погрузка, крейсер «Киров», два лидера и шесть новых эсминцев вели непрерывный артиллерийский огонь, поражая огневые точки противника и мешая ему накапливать силы на подступах к городу.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы не позволяют воссоздать полную картину августовской трагедии на Балтике. В то же время основные обстоятельства перехода прослеживаются достаточно четко. Мнение уцелевших участников сходится в одном: переход кораблей из Таллина в Кронштадт был организован бездарно, если не сказать преступно. Еще раз оговоримся, что документы составлялись в первые дни после перехода, когда шок от пережитых потрясений еще не прошел.

Помимо недостатков, имевших место в ходе подготовки и проведения эвакуации, документы позволяют выделить основные ошибки, допущенные командованием КБФ и приведшие к катастрофическим последствиям.

В соответствии с разработанным ордером корабли должны были следовать из Таллина в Кронштадт четырьмя (в некоторых документах — тремя) караванами. Каждый караван имел в охранении катера «МО», торпедные катера, сторожевые корабли и тральщики.

Флот, уходящий из Таллина, включал в себя боевые корабли (крейсер «Киров», эсминцы, сторожевики, тральщики, подводные лодки, катера-охотники и др.) и множество судов гражданского назначения: пассажирские теплоходы, ледоколы, буксиры, танкеры и пр., наскоро приспособленные под транспорты. Две эти группы кораблей резко отличались скоростью хода, вооружением, противоминной защитой, что сказалось практически сразу по выходе в море.

В голове караванов должны были пойти тральщики, за ними транспорты, переполненные бойцами таллинского гарнизона, беженцами и техникой, и последними — боевые корабли, прикрывавшие отход. Высший командный состав КБФ находился в основном на крейсере «Киров».

После получения сигнала об отходе началось одновременное движение всех караванов. Для занятия своих мест согласно ордеру суда 1-го и 2-го караванов вынуждены были сойти с основного фарватера и обогнать медленно двигавшиеся транспорты.

Флот начал покидать таллинский рейд днем 28 августа 1941 г., хотя погрузка людей, боеприпасов и материальной части была в основном завершена еще утром. В первую половину дня в Таллине стояла пасмурная погода, мешавшая действиям вражеской авиации, которая, напомним, безраздельно господствовала в воздухе. Кроме того, имелась возможность в светлое время суток форсировать район сплошных минных полей (Юминда-Нина) и еще засветло достичь острова Гогланд, который находился в наших руках.

Первые несколько часов похода прошли относительно спокойно, но затем начался настоящий ад.

Тральщики, шедшие впереди, подсекали мины, которые или взрывались в тралах, выводя их из строя, или всплывали на поверхность. В последнем случае их полагалось расстреливать, а это делалось далеко не всегда. Полоса, протраленная тральщиками, оказалась узкой. Отмечено много случаев, когда корабль, отвернув от одной мины, подрывался на другой и в считанные минуты шел ко дну. Более быстроходные боевые корабли, обгоняя транспорты и тральщики, выходили на непротраленные места и погибали.

Так, например, дивизион старых эсминцев по приказанию командира отряда контр-адмирала Ралля с целью обгона транспортов повернул влево и пошел по непротраленной полосе. Помощник командира тральщика № 44 лейтенант Духно по мегафону предупредил адмирала, что его корабли идут по минному полю и могут подорваться, однако последние, развив скорость до 16 узлов, продолжали движение. Вскоре старые эсминцы «Калинин», «Володарский» и «Артем» один за другим подорвались на минах и затонули.

Когда небо прояснилось, в действие вступила вражеская авиация.

Если боевые корабли, имевшие зенитные установки, встречали «юнкерсы» плотным заградительным огнем, который мешал, по крайней мере, прицельному бомбометанию, то гражданские суда могли противопоставить налетам лишь стрельбу из легкого стрелкового оружия. Получая сильнейшие повреждения от бомб и мин, почти беззащитные транспорты один за другим уходили под воду.

Первые советские истребители участники прорыва увидели только на следующий день, уже на подходе к Кронштадту, что дало им основание мрачно иронизировать: «Мы шли от Таллина до Кронштадта под прикрытием немецких пикировщиков».

По общему мнению уцелевших участников перехода, ситуация вышла из-под контроля командования КБФ буквально с первых часов после выхода с таллинского рейда. Каждый корабль фактически предоставлялся на волю капитана, команды и пассажиров, и на некоторых судах возобладал принцип «спасайся, кто может». К чести большинства других командиров следует сказать, что они даже в тех нечеловеческих условиях сумели организовать противовоздушную и противоминную оборону, борьбу за живучесть кораблей, спасение людей.

Имели место случаи, когда командиры кораблей отказывались принимать на борт людей с тонущих судов, объясняя это тем, что их корабли перегружены, и начинали оказывать помощь только под угрозой применения оружия или тогда, когда по ним открывали предупредительный огонь.

На одном и том же корабле можно было видеть примеры трусости и героизма.

Уже упоминавшийся эсминец «Калинин», получивший несколько пробоин в корпусе, несколько часов держался на плаву, медленно погружаясь в море. Первыми тонущий корабль, вопреки уставам, традициям, элементарным требованиям флотской этики, покинули его командир капитан 3-го ранга Стасов и военком батальонный комиссар Шишов. Стасов, отойдя на шлюпке на 100—150 метров от борта и, видимо, почувствовав себя в безопасности, начал кричать: «Помощник, спасай людей!» Шишов «как воды в рот набрал» (так в тексте рапорта). Видимо, военком находился в полнейшем ступоре от происходящего. В это же время помощник командира капитан-лейтенант Руссин, воентехник Юрченко, старший лейтенант Миронов, начальник службы снабжения Чеклуев оставались на обреченном корабле до последнего, выносили раненых, помогали находить средства спасения и показывали пассажирам, как ими пользоваться. Они сошли в воду вместе с оставшимся личным составом.

После попадания авиабомбы в транспорт «Казахстан» и возникновения пожара находившийся на корабле генерал-майор Зашихин не только не принял никаких мер к организации тушения пожара и пресечению начавшейся паники, но сошел на первый подошедший к борту катер и ушел от транспорта. Вслед ему неслись выкрики красноармейцев и краснофлотцев: «Открыть огонь по уходящему на катере Зашихину!» Опомнившись, люди начали таскать касками(!) из-за борта воду и потушили пожар. «Казахстан» своим ходом пришел
в Кронштадт.

Упомянутые выше агентурные донесения, рапорты, докладные и служебные записки составлены с эмоциональностью, не характерной для такого рода документов. Тем более эмоциональность не характерна для судовых журналов. Их сухие, официальные строки зримо показывают, через какой кошмар пришлось пройти участникам Таллинского перехода. Вот что записано, например, в вахтенном журнале эсминца «Суровый» за 28 августа 1941 г.:

«18.20. Впереди по курсу подорвался большой транспорт, наполненный людьми.

18.22. Подорвавшийся транспорт вместе с людьми ушел под воду.

18.25. Впереди по курсу подорвался транспорт с людьми.

18.30. Подорвавшийся транспорт с людьми ушел под воду».27

Итого — за 10 минут уходят под воду два транспорта, «наполненных людьми». Подобные записи встречаются едва ли не в каждом судовом журнале.

Вечерняя темнота снизила воздушную опасность, зато многократно возросла опасность минная. Продолжаю цитирование вахтенного журнала эсминца «Суровый»:

«19.30. Впереди по курсу подорвался какой-то корабль буксирного типа.

20.25. Впереди по курсу взорвалась большая подлодка.

20.26. Рассеялся дым, и впереди на месте подлодки была ровная поверхность моря.

20.35. Впереди крейсера «Киров» появился колоссальный столб огня и дыма.

20.40. Сзади, в районе, где примерно должна находиться «Верония», появился колоссальный столб огня и дыма.

20.50. Справа, обгоняя, шел какой-то небольшой транспорт. Взрыв — черный дым.

20.51. Черный дым рассеялся, транспорта не оказалось.

22.10. Прямо по носу подорвался транспорт.

22.58. Справа по борту подорвался транспорт на мине.

23.24. Подорвался какой-то корабль».

Названия погибших кораблей в вахтенном журнале «Сурового» отсутствуют. В то же время по нашим документам можно составить картину гибели некоторых конкретных судов.

Например, транспорт «Верония», имевший на борту значительную часть управления 10-го стрелкового корпуса, а также бойцов и командиров различных частей гарнизона, около 12 часов дня 28 августа покинул таллинский рейд и взял курс на Ленинград. Вначале плавание проходило относительно спокойно, налеты отдельных вражеских самолетов отбивались зенитным огнем транспортов и кораблей охранения. Так продолжалось до вечера, когда «Юнкерс-88» сбросил на «Веронию» серию бомб, одна из которых разорвалась рядом с бортом корабля и повредила машинное отделение. «Верония» потеряла ход. От выпущенных паров, окутавших транспорт, на корабле началась паника, многие бросились в море. Вскоре, однако, выяснилось, что «Верония» может самостоятельно держаться на плаву. Паника улеглась, оставшиеся на борту занялись спасением находившихся в воде. Поднять на борт удалось не всех, в частности, утонул прокурор 10-го стрелкового корпуса Старостин. Спасательное судно «Сатурн», на котором находилось около 800 человек, взяло «Веронию» на буксир, но, пройдя несколько кабельтовых, подорвалось на мине. Люди с «Сатурна» перешли частью на «Веронию», частью на какой-то буксир. Этот буксир, нагруженный до предела, вскоре сам был торпедирован и моментально пошел ко дну. Из 800 человек, находившихся на борту «Сатурна», спаслось лишь незначительное количество.

Приблизительно в 22 часа «Верония» подорвалась еще раз (по другим сведениям была торпедирована) и в течение 1—2 минут пошла ко дну. Очевидец гибели транспорта заместитель начальника Особого отдела 10-го стрелкового корпуса лейтенант госбезопасности Доронин писал: «Во время потопления на «Веронии» были слышны многочисленные револьверные выстрелы». Судя по всему, люди кончали жизнь самоубийством, не желая живыми уходить в морскую пучину. Картину гибели этого транспорта видел и другой сотрудник органов госбезопасности, начальник 6-го отделения 3-го отдела КБФ старший политрук Карпов, о котором упоминалось выше. Его рассказ расходится с предыдущим лишь в частностях.

Из-за резко возросшей минной опасности многие корабли ночью встали на якорь. Плавающие мины пытались отталкивать шестами. В то же время некоторые суда продолжали движение и гибли на минах.

События той ночи, в частности, отражены в вахтенном журнале лидера «Минск», который считался одним из лучших боевых кораблей КБФ.

В 21.40 в параване «Минска» взорвалась мина. Корабль дал течь, команда начала борьбу за его живучесть. В 22.15 к нему подошел миноносец «Скорый», чтобы взять на буксир, но через 15 минут он, подорвавшись на мине, переломился пополам и еще через 15 минут затонул. Спущенные с «Минска» шлюпки смогли спасти только 44 человека. В 22.45 лидер стал на якорь, так как тральщики ушли. Борьба за его живучесть продолжалась всю ночь.

В 6.20 29 августа 1941 г. «Минск» двинулся дальше следом за тральщиком «Гак» и лидером «Ленинград». В 6.52 вахтенный начальник «Минска» зафиксировал первый за этот день налет вражеской авиации. С той минуты и до 10.03, т. е. за 3 часа с небольшим, немцы произвели в общей сложности 7 налетов на караван. В 10.35 на «Минске», видимо, вздохнули с облегчением, увидев два наших самолета-разведчика. В 11.20 в вахтенном журнале появилась запись: «Нас сопровождают истребители» (первые за два дня). В 17.16 «Минск» пришвартовался у стенки Усть-Рогатки.

Столь же часто воздушные налеты фиксировались в вахтенных журналах других уцелевших судов.

Психическое напряжение людей, ежесекундно ожидавших смерти если не от бомбы, то от мины, достигало наивысшего предела. Если командиры, многие из которых впоследствии стали героями Великой Отечественной войны, теряли голову в той обстановке, то чего уж говорить о рядовых бойцах. Например, на спасательном судне «Нептун» некоторые красноармейцы предлагали избрать ревком (!) и потребовать от командира немедленно направиться к берегу, хотя бы даже чужому, и высадить людей.

Впрочем, и достигнув своего берега, люди и корабли продолжали погибать. Так, уполномоченный 3-го отделения 3-го отдела КБФ Ламброзо, совершивший на танкере № 12 переход из Таллина до острова Гогланд, 31 августа докладывал своему руководству о неразберихе, царившей в момент разгрузки. С берега дали распоряжение высадить бойцов, на шлюпках переправилось человек 150—200. В этот момент к танкеру на катере подошел капитан 2-го ранга Черный и, угрожая оружием, приказал капитану отойти от острова и следовать в Кронштадт. Закончилось тем, что танкер, отойдя от Гогланда на 8—10 километров, попал под бомбежку и затонул.

30 августа на Гогланде начали погрузку высадившихся накануне людей для дальнейшего движения в Кронштадт. Все происходило при хорошей видимости, и самолеты противника подвергли ожесточенной бомбардировке гавань и транспорты. Были новые жертвы. «Эту работу можно было сделать с наступлением темноты, но командование острова и до этого не додумалось», — сообщал своему начальнику уполномоченный 3-го отдела ОВРа37 политрук Корытько.

В ночь с 29-го на 30 августа 1941 г. головные корабли КБФ прибыли в Кронштадт. На основании опросов некоторых командиров 3-й отдел КБФ располагал информацией (по состоянию на 31 августа), что в Таллинском переходе погибли почти со всем личным составом 5 эсминцев, 2 сторожевика,
1 подлодка, 10—12 транспортов. Другие командиры считали, что из Таллина вышло около 30 транспортов с личным составом армии и флота и все они погибли.

В декабре 1941 г. начальник 3-го отдела КБФ дивизионный комиссар Лебедев направил наркому ВМФ СССР адмиралу Кузнецову две докладные записки: «О боевых действиях Краснознаменного Балтийского флота» и «Об отходе Краснознаменного Балтийского флота и частей 10 СК из Таллина в Кронштадт 28—29 августа 1941 г.», в которых дал анализ августовских событий на Балтике. В документах имеются цифры потерь: потоплено 12 боевых кораблей, еще 3 требуют докового ремонта, погибло 19 вспомогательных судов и транспортов, еще 4, будучи поврежденными, выбросились на берег о. Гогланд. Людские потери он определил более чем в 6 тысяч человек, включая команды погибших кораблей (в других документах названа цифра 1044 и даже 15 тысяч погибших). Точная цифра, по-видимому, никогда не будет установлена, никакого учета эвакуируемых, тем более поименных списков, насколько можно судить по документам, никто не вел. По данным на 2 сентября 1941 г. было спасено 14 800 человек.

Основными причинами столь высоких потерь в личном составе и кораблях Лебедев считал следующие. Во-первых, командование КБФ, зная о наличии у противника сильной минно-артиллерийской позиции в районе Юминда-Нина, не приняло надлежащих активных контрмер к уничтожению таковой. Во-вторых, не был заранее проработан вопрос о четкой организации спасения людей, обеспечения их спасательными средствами. В-третьих, практически отсутствовала поддержка караванов с воздуха.

В «Таллинском переходе» погибли, не сумев нанести существенного вреда противнику, тысячи бойцов и командиров 10-го стрелкового корпуса, не желавших сдаваться в плен, получивших бесценный боевой опыт в боях за столицу Советской Эстонии, а также сотни моряков-балтийцев, т. е. воинов, которые могли бы значительно усилить оборону Ленинграда.

Защитники Таллина вплоть до последнего дня не считали свое дело проигранным. Их настроение хорошо отразил начальник штаба 3-го полка ПВО Главной базы КБФ майор Миролюбов: «Насколько храбро зенитчики дрались, защищая Таллин, настолько бесславно большинство их погибло в водах Балтики, не принеся врагу никакого урона. Таллин предателями был сдан, т<ак> к<ак> отдельные зен[итные] батареи по 3 дня сдерживали его (противника. — И. И.) продвижение на Таллин, подавляя минометы и в упор расстреливая живую силу, и если батарея оказывалась в окружении, т<ак> к<ак> пехота покидала свои рубежи, то достаточно было бросить группу бойцов в 30—40 человек, и немцы позорно откатывались назад, а если бы бросить в наступление всех утопленных балтийцев с брошенной артиллерией, то противнику был бы нанесен сокрушительный удар в спину».

Масштабы балтийской трагедии 1941 г. некоторые участники Таллинского перехода сравнивали с цусимской катастрофой 1905 г. Вину за гибель многих тысяч людей и десятков кораблей едва ли не единодушно они возлагали на командование КБФ, считая, что «такой ужасной и позорной катастрофы русский флот не знал за всю свою историю», «такой кошмар можно пережить только раз в жизни», «мы увлекались трескучей фразой, лозунгами, воспитывали излишнюю самоуверенность, а воевать не учились, не умеем и не в состоянии», «Балтфлот с личным составом потоплен предателями». Не укладывалось в голове, как противник, имевший в Финском заливе силы, гораздо меньше наших, смог учинить такой разгром. По их мнению, эти силы он использовал грамотно, а мы — безобразно. Вспоминали масштабные репрессии и «чистки» 1920—1930-х гг., в результате которых выдвигались бездарные и беспринципные люди.

Таковы были характерные настроения участников Таллинского перехода, царившие в первые дни после их прибытия в Кронштадт.

По материалом ФСБ России.

Город не был подготовлен к обороне с суши и с моря. поскольку находился далеко от границы и появления у него противника советское командование не допускало. Однако катастрофическое для советских войск развитие Прибалтийской стратегической оборонительной операции привело к тому, что уже 9 июля 1941 года передовые части немецкой группы армий «Север» ворвались в Марьямаа, что в 60 километрах южнее Таллина. Хотя в тяжелых боях к 15 июля удалось остановить немецкое наступление и даже потеснить его части назад к Пярну , угроза Таллину устранена не была.

23 июля немецкие войска после перегруппировки возобновили наступление, прорвали фронт и устремились к Финскому заливу. 5 августа ими была перерезана железная дорога Таллин-Ленинград, а 7 августа немецкие войска вышли к заливу в районе Кунда , отрезав советские войска в районе Таллина от основных сил советского Северного фронта . С 5 августа 1941 года началась Таллинская оборона . Город защищали 10-й стрелковый корпус, многочисленные мелкие разрозненные части, спешно сформированные отряды моряков флота, сил НКВД и народного ополчения.

Вопрос об эвакуации флота и промышленного оборудования из Таллина поднимался командованием балтийского флота ещё с начала июля 1941 года, но встречал категорический отказ со стороны главнокомандующего Северо-Западным направлением Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова и народного комиссара ВМФ Н.Г. Кузнецова . Более того, от защитников Таллина требовали нанесения сильных контрударов по войскам врага. Разрешение на эвакуацию флота было получено только 26 августа, когда немецкая артиллерия уже вела огонь по советским кораблям в Таллинском порту. Фактически командование флота приступило к подготовке эвакуации ранее, 22 августа, что также было запоздалым решением.

Германское командование со своей стороны стремилось выполнить директиву А. Гитлера № 33 «не допустить погрузку советских войск в Эстонии на суда и прорыв... в направлении Ленинграда». С этой целью на южном берегу финского залива вдоль маршрута перехода Балтийского флота из Таллина в Ленинград была развернута береговая артиллерия, на северном берегу уже имелись стационарные финские береговые батареи. В Финском заливе силами Кригсмарине и ВМФ Финляндии в июле-августе 1941 года были спешно установлены 36 минных заграждений (777 немецких и 1261 финские морские мины , 796 немецких минных защитников) . Из числа этих заграждений к началу перехода было обнаружено (но не установлены точные границы) только 16.

План перехода и состав отрядов прорыва и конвоев

План перехода

Прорыв флота предполагалось совершить в следующем порядке: отряд главных сил, отряд прикрытия, арьергард и четыре конвоя. Отряду главных сил ставилась задача прикрытия первого и второго конвоев от мыса Юминда до острова Гогланд . Отряду прикрытия - защищать второй и третий конвои от острова Кери до острова Вайндло . Арьергарду - прикрывать с тыла третий и четвёртый конвои. В составе четырёх конвоев находились 107 кораблей и судов, 62 корабля охранения, а ещё 51 корабль и судно, участвующие в переходе, официально ни в один конвой включены не были. По ходе операции имели место перемещения кораблей из одного конвоя в другой, как по приказу, так и не санкционированные. Всего из Таллина в поход 28 августа 1941 года вышли 225 кораблей и судов.

Кроме того, из состава сил Кронштадтской базы был сформирован отряд обеспечения под командованием капитана 2-го ранга И. Г. Святова в составе 12 тральщиков, 4 сторожевых кораблей, 6 торпедных катеров, 8 малых охотников, 2 буксиров, 4 мотоботов, 2 катеров и спасательного судна, развернутый на острове Гогланд, с задачей прикрывать конвои и корабли на конечном этапе, обеспечивать проводку минными полями перед базой и оказывать помощь терпящим бедствие судам. Эти корабли в прорыве на участвовали.

Отряд главных сил

• Флагманский корабль - крейсер «Киров» ,
• 3 эсминца («Сметливый»,«Гордый», «Яков Свердлов»),
• 5 подводных лодок (С-5 , С-4 , «Калев» , «Лембит» , Щ-405),
• 4 катера «малый охотник» (МО-112, МО-131, МО-133, МО-142),
• 3 сторожевых катера (СКА ПС-202, ПС-204, ПС-233),
• 7 торпедных катеров (ТКА-37, ТКА-73, ТКА-74, ТКА-84, ТКА-103, ТКА-113, ТКА-144),
• 5 базовых тральщиков (Т-207 «Шпиль», Т-204 «Фугас», Т-205 «Гафель», Т-206 «Верп», Т-217),

Всего 30 вымпелов (29 боевых кораблей и 1 вспомогательное судно), командир отряда главных сил - контр-адмирал В.П. Дрозд . На крейсере «Киров» находился командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц с группой основных работников штаба флота.

Отряд прикрытия

• 2 эсминца («Скорый», «Славный»),
• 4 подводные лодки (Щ-322 , М-95, М-98, М-102),
• 3 сторожевых катера и 1 катер «малый охотник» (СКА ПК-207, ПК-212, ПК-213, МО-510),
• 5 базовых тральщиков (Т-210 «Гак», Т-211 «Рым», Т-215, Т-218, Т-203 «Патрон»),
• 4 торпедных катера (ТКА-33, ТКА-53, ТКА-91, ТКА-101),
• 1 посыльное судно («Пиккер») и 1 спасательное судно («Нептун»).

Всего 22 вымпела (20 боевых кораблей и 2 вспомогательных судна). На лидере «Минск» находился начальник штаба флота контр-адмирал Ю.А. Пантелеев .

Арьергард

• 3 эсминца («Калинин» , «Володарский» , «Артём»),
• 3 сторожевых корабля («Снег», «Буря», «Циклон»),
• 4 катера «малый охотник» (МО-5, МО-135, МО-197, МО-204),
• 3 сторожевых катера (СКА ПК-210, ПК-211, ПК-232),
• 2 торпедных катера (ТКА-51, ТКА-61).

Всего 15 боевых кораблей. Арьергардом командова командир минной обороны Таллинской военно-морской базы контр-адмирал Ю. Ф. Ралль .

Конвой № 1

• 8 транспортов («Алев», «Атис Кронвалдс», «Иван Папанин», «Казахстан», «Калпакс», «Элла», «Эргонаутис», «Арвамаа») с 3 мотоботами на буксирах,
• 1 ледокол («Кришьянис Вальдемарс»),
• 1 штабное судно («Вирония»),
• 1 плавбаза («Ленинградсовет»),
• 1 плавмастерская («Серп и Молот»),
• 3 подводные лодки (Щ-307 , Щ-308 , М-79).

• 2 эсминца («Свирепый», «Суровый»),
• 7 тральщиков (все - переоборудованные из гражданских судов, № 52 «Буек», № 56 «Барометр», № 57 «Виестурс», № 71 «Краб», № 72 «Дзержинский», № 91 «Ляпидевский», № 91 «Баян»),
• 2 сторожевых корабля («Аметист», «Касатка»),
• 6 катеров-тральщиков (КАТЩ-1201, КАТЩ-1206, КАТЩ-1208, КАТЩ-1209, КАТЩ-1210, КАТЩ-1211),
• 1 катер «морской охотник» (МО-507) и 1 сторожевой катер (ПК-208).

Всего 18 кораблей и судов, а также 20 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 2 ранга Богданов.

Конвой № 2

• 2 транспорта («Найссаар», «Шауляй») с 2 парусно-моторными шхунами на буксирах,
• 1 ледовый буксир («Тасуя») с неисправным тральщиком № 86 на буксире,
• 1 гидрографическое судно («Лоод»),
• 3 заградителя сетевых («Вятка», «Онега», «Азимут»).

Силы охранения конвоя оставляли:

• 6 тральщиков (все - переоборудованные из гражданских судов, № 43, № 44, № 47, № 84, № 88, № 121),
• 8 катеров-тральщиков (КАТЩ-1203, КАТЩ-1204, КАТЩ-1205, КАТЩ-1509, КАТЩ-1510, КАТЩ-1511, КАТЩ-1512, КАТЩ-1514),
• 1 канонерская лодка («Москва»),
• 1 катер «морской охотник» (МО-200) и 1 сторожевой катер (ПК-214).

Всего 10 кораблей и судов, а также 17 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 2 ранга Антонов.

Конвой № 3

• 9 транспортов («Аусма», «Балхаш», «Вторая Пятилетка», «Кумари», «Лейк Люцерне», «Луга», «Скрунда», «Тобол», «Эверита»),
• 1 танкер (№ 12),
• 1 спасательное судно («Колывань»).

Силы охранения конвоя оставляли:

• 4 тральщика (все - переоборудованные из гражданских судов, «Олонка», «Осётр», «Шуя», № 83),
• 7 катеров-тральщиков (КАТЩ-1101, КАТЩ-1103, КАТЩ-1104, КАТЩ-1106, КАТЩ-1108, КАТЩ-1109, КАТЩ-1110),
• 1 канонерская лодка («Амгунь»),
• 2 катера «морской охотник» (МО-501, МО-502).

Всего 11 кораблей и судов, а также 14 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 2 ранга Янсон.

Конвой № 4

• 1 спасательное судно («Сатурн»),
• 1 самоходная баржа (ТТ-1),
• 2 буксира (КП-6, КП-12) с неисправным торпедным катером ТКА-121 на буксире,
• подводная лодка (Щ-301).

Силы охранения конвоя оставляли:

• 3 тральщика («Пикша», «Поводец», «Ястреб»),
• 4 катера-тральщика (КАТЩ-1503, КАТЩ-1504, КАТЩ-1505, КАТЩ-1506),
• 1 канонерская лодка («И-8»),
• 3 сторожевых корабля («Ост», «Разведчик», «Щорс»).

Всего 6 кораблей и судов, а также 11 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 3 ранга Глуховцев.

Корабли и суда, не зачисленные в состав конвоев, но участвовавшие в переходе

• 1 сторожевой корабль («Топаз»),
• 3 сторожевых катера (СКА ПК-220, СКА-601, СКА-602),
• 1 судно-ловушка («Хийусаар»),
• 10 пограничных катеров (ПКА-273, ПКА-274, ПКА-279, ПКА-280, ПКА-284, ПКА-288, ПКА-290, ПКА-292, ПКА-294, ПКА-297),
• 2 катера-тральщика (КАТЩ-1313, КАТЩ-1501),
• 1 транспорт («Вормси»),
• 1 посыльное судно («Юпитер»),
• 1 спасательное судно («Метеор»),
• 1 гидрографическое судно («Восток»),
• 1 шаланда (С-12 «Петергоф»),
• 11 буксиров («Альфа», «Вента», «Вильми», «Кайя», «Палдиски», «Эзро», И-18, КП-17, КП-18, ЛП-5, ОЛС-6),
• 1 вспомогательное судно (ВРД-43),
• 2 быстроходных катера (БК-1, БК-2),
• 9 катеров различного назначения (БО-1, БО-03, ВР-5, ВР-6, МТ-8, О-4, С-1, Ш-1, Ш-2),
• 3 парусно-моторные шхуны («Атта», «Хийудена», «Хийуранд», «Хийутаат»),
• 2 баржи (НБ-21, № 252).

Задача осложнялась тем, что до начала эвакуации Балтфлот потерял уже более трети своих тральщиков (9 базовых тральщиков, 6 тральщиков из бывших буксиров).

Таллинский переход

Отход войск и посадка на суда

В 11 часов 27 августа Трибуц отдал приказ о начале отхода войск и посадки на суда, через два часа войска начали перегруппировку для отхода. В 16 часов началась посадка раненых, учреждений флота и некоторых частей 10-го стрелкового корпуса . Грузили боевую технику и наиболее ценное имущество. На крейсер «Киров» был погружен золотой запас и правительство Эстонии . Отход и посадка войск прикрывались береговой артиллерией флота и заградительным огнём кораблей. Противник, в свою очередь, вёл интенсивный огонь по городу и порту, производил налёты группами по 5-9 самолётов. В 18 часов подрывные команды приступили к уничтожению объектов и материальных средств базы. Железнодорожные вагоны (более тысячи) сбрасывались в море у маяка Пакри, вагоны с боеприпасами взрывались, около 21 часа был взорван арсенал.

Основные силы начали посадку на суда около 22 часов и продолжали её до рассвета 28 августа. Учёта во многих случаях не велось Приняв личный состав и технику, суда выводились с рейда в район формирования конвоев буксирами. Имели место дезорганизация, неприбытие кораблей в места погрузки войск и грузов, другие корабли были сильно перегружены. Разработанный командованием флота "План посадки людей на суда" не соблюдался и фактически был сорван. Часть бойцов, которых не забрали с берега суда, устремлялись на рейды на шлюпках и там их принимали на борт корабли (только по донесениям с ряда уцелевших кораблей таких нагнавших корабли спасавшихся людей принято на борт свыше 400 человек).

По подсчётам различных исследователей, корабли приняли на борт в Таллине от 20 до 27 тысяч человек, с учётом гражданских лиц. По подсчетам Р.А. Зубкова, на кораблях находилось: 28 573 бойцов (личного состава экипажей кораблей и береговых служб флота - 19 903 человека, из 10-го стрелкового корпуса - 8 670 человек), а также 12 806 гражданских лиц (в их числе 1 179 членов экипажей гражданских судов) и 613 вольнонаемных служащих флота. Итого: 41 992 человека.

Переход 28 августа

Волнение на море усилилось до 7 баллов, тральщики не могли идти с поставленными тралами. Из-за этого был отдан приказ стоять на якоре у островов Найссаар и Аэгна , вместо планового начала движения первого конвоя уже в 22 часа. По причине отсрочки выхода форсирование минного заграждения «Юминда» приходилось на ночное время, а не на дневное, как предусматривалось планом.

В 11 часов 35 минут 28 августа 1941 года был отдан приказ сниматься с якоря и начать движение. Тральщики приступили к тралению, около 14 часов из Таллина стали выходить конвои. Отряд главных сил начал движение в 17 часов. Скорость конвоев определялась скоростью тихоходных тральщиков, чуть более 6 узлов. Отряды главных сил и прикрытия, каждый за пятью тральщиками, шли со скоростью 10-12 узлов. Через 2-3 часа после съёмки с якоря отряды вытянулись на переходе в линию более 15 миль. Второй конвой шёл параллельно основным силам, чуть севернее.

Практически сразу после выхода из Таллина начались подрывы морских мин в тралах. По кораблям и транспортам несколько раз открывала огонь береговая артиллерия противника (безрезультатно). Около 19 часов 50 минут конвой № 2 был атакован пятью немецкими торпедными катерами, которых отогнали артиллерийским огнём, на дав им возможность выйти на дистанцию торпедного выстрела (позднее в советской литературе часто утверждалось о двух потопленных при этом торпедных катерах, что не соответствует действительности). До наступления темноты авиация противника произвела несколько атак и потопила четыре судна, несколько были повреждены. В районе острова Мохни в 18 часов 30 минут атакованный в первом конвое транспорт «Кришьянис Вальдемарс» при уклонении от бомб вышел из протраленной полосы и в результате подрыва на мине затонул. У мыса Юминда атакован и поврежден штабной корабль флота «Вирония», около 22 часов он подорвался на мине и затонул вместе со спасательным судном «Сатурн». Поврежден авиацией, подорвался на мине и затонул транспорт «Алев». Из 1280 человек, в том числе 800 раненых, спасено 6 человек.

С наступлением темноты отряд главных сил вошёл в плотное минное заграждение, выставленное немцами и финнами. Около 20 часов подорвался и погиб тральщик «Краб», за ним тральщик «Барометр». Три из пяти тральщиков отряда утратили тралы в результате затравливания минных защитников. Вслед за этими неприятностями подорвалась подлодка С-5 , почти весь экипаж погиб. Подорвался на мине и погиб с большей частью экипажа эсминец «Яков Свердлов», получил тяжёлые повреждения эсминец «Гордый». Около 21 часа четыре из пяти тральщиков отряда прикрытия оторвались и присоединились к отряду главных сил, проигнорировав распоряжения командира отряда. Из состава отряда прикрытия вслед за этим подорвался и погиб эсминец «Скорый»; лидер «Минск» и эсминец «Славный» в результате подрывов были тяжело повреждены. Следовавший без тральщиков, на параванах -охранителей арьергард от подрыва на минах потерял эсминцы «Калинин» , «Артём» , «Володарский» (вместе со всей командой и пассажирами) и сторожевики «Циклон» и «Снег». Подорвался грузовой транспорт «Элла» с 905 человек на борту, в том числе 693 раненых. Спасено 49 человек. Транспорт «Эверита» с гарнизоном Найссаара на борту, около 1500 человек, затонул через минуту после подрыва. Спасено не более десяти человек. В этих условиях командующий флотом приказал встать на якорь до восхода солнца. Принято это решение было после того, как корабли и суда уже фактически прошли минное заграждение противника. Информации о минной обстановке командующий не имел, так как до перехода, с 10 августа, по его приказу, разведка и траление фарватеров не велись с целью не допустить их демаскировки. Ночью лидер «Минск» и эсминцы «Скорый» и «Славный» приняли за вражеские и обстреляли пытавшиеся присоединиться к конвою торпедные катера ТКА-73, 74, 94, 103, 113, несмотря на позывные прожекторами с их стороны. ТКА-103 был потоплен, и в последующем в советской исторической литературе о Балтфлоте этот случай неоднократно подавался как отражение двух атак торпедных катеров противника.

С наступлением рассвета боевые корабли отрядов главных сил, прикрытия и арьергарда снялись с якоря и полным ходом, до 27 узлов, ушли на Кронштадт. Эсминец «Суровый» сопровождал подорвавшегося «Славного», эсминец «Свирепый» буксировал «Гордого». В отряде главных сил исправен, кроме крейсера «Киров», оставался лишь эсминец «Сметливый», в отряде прикрытия - лидер «Ленинград» .

Немецкая авиация обрушилась на тихоходные конвои. Практически без серьёзного огневого противодействия немцы выбирали самые крупные цели. На грузовом судне «Калпакс» после более чем 40 атак авиации погибло более 1100 человек, в том числе 700 раненых. У острова Родшер погиб транспорт «Аусма» с гарнизоном Палдиски , около 1200 бойцов. Все крупные суда, кроме транспортов «Казахстан» и «Эверанна», погибли. Потоплена плавмастерская «Серп и Молот» с новейшим оборудованием и огромным количеством запчастей для корабельных механизмов, особенно для подлодок. Кроме этого вместе с силами флота находилось неустановленное количество малотоннажных гражданских судов и различных плавсредств, не подчиненных Военному совету КБФ. Потери последних никакому учёту не поддаются.

Потери

Всего, с учетом погибших и затопленных в Таллине в последние дни обороны , было потеряно более 100 кораблей и судов. На переходе из состава боевых кораблей погибли 15 единиц: 5 эскадренных миноносцев («Скорый», «Яков Свердлов», «Калинин », «Володарский», «Артём»), 3 сторожевых корабля («Снег», «Циклон», «Топаз»), канонерская лодка И-8 , подводные лодки Щ-301 и С-5, малый охотник за ПЛ № 109, два тральщика (№ 56 («Барометр»), № 71 («Краб») и торпедный катер № 103.

Среди погибших вспомогательных судов были транспорты «Элла», «Вирония», «Эверита», «Луга», «Иван Папанин», «Ярвамаа», «Алев», «Калпакс», «Атис Кронвальдис», «Балхаш», «Найссар», «Эргонаутис», «Тобол», «Аусма», «Скрунда», «Вторая Пятилетка», танкер № 12, ледоколы «Кришьянис Вальдемарс» и КП-13, вооружённый буксир ОЛС-7, спасательные судна «Сатурн» и «Колывань», плавмастерская «Серп и Молот», плавбаза «Восток», самоходная баржа ТТ-1 и другие суда.

Относительно потерь в людях, существуют разные оценки. Сам Трибуц в своих мемуарах называл цифру в около 5000 погибших. Эту же цифру подтверждал его начальник штаба, адмирал Пантелеев в своей книге. В официальном издании Главного штаба ВМФ «Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне» названы потери около 10 000 человек.

При анализе обороны Таллина следует, что из почти 50 тысяч защитников базы и города, в плен попало более 10 тысяч, около 10 тысяч погибло или мелкими группами вышли из окружения. Количество вывезенных до эвакуации раненых, около 9 тысяч человек, «компенсировалось» пополнениями, доставлявшимися морем. То есть на суда могло погрузиться около 30 тысяч человек военнослужащих. Количество гражданских лиц никто не учитывал, встречаются оценки их количества до 15 тысяч человек.

Мемориал погибшим на мысе Юминда

В открытой советской печати количество вывезенных в Кронштадт войск оценивалось от 16 до 18 тысяч человек. В «Хронике Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере» (до недавнего времени находившейся под грифом «Для служебного пользования») утверждается, что в Кронштадт прибыло 12 225 человек. В монографии А. В. Платонова приводится общее число перевозимых людей - 28 900 чел., включая гражданских, и число погибших - около 11 000, включая 3000 гражданских лиц, но без учета экипажей погибших кораблей и судов.

Факты

• 28 августа 1941 года во время эвакуации из Таллина на эскадренном миноносце «Яков Свердлов» погиб 1-й председатель Совета Народных Комиссаров Эстонской ССР Йоханнес Лауристин . Его миноносец подорвался на мине.
• Наибольшие потери КБФ понёс на траверзе мыса Юминда , несколько десятков кораблей лежат сейчас там под водой. На самом мысе в память о тех событиях был поставлен памятник - гранитный валун и мемориальная доска в окружении морских мин.

См. также

Примечания

Литература

• Игорь Бунич: Таллинский переход - М. : Эксмо, 2009. - 384 с. - (Великие трагедии Великой войны). -

В конце августа 1941 года отечественный военно-морской флот пережил один из самых трагических эпизодов в своей истории. Оценка его разнится по сей день: кто-то сопоставляет его с Цусимой и видит в нём преступление руководителей, кто-то считает примером огромного мужества и стойкости моряков.

Таллинский переход, или Таллинский прорыв, 1941 года был вынужденным шагом, отчаянной попыткой спасти основные силы Балтийского флота от полного разгрома и попадания в руки противника.

Но уже в первые недели войны положение частей Красной армии в Прибалтике стало крайне тяжёлым. 9 июля 1941 года передовые части немецкой группы армий «Север» ворвались в Марьямаа, что в 60 километрах южнее Таллина.

Наступление гитлеровцев удалось остановить, но угроза для Таллина сохранялась. Уже тогда командование флота выступило с предложением начать эвакуацию промышленных предприятий и кораблей. Но эта инициатива была отвергнута — советское верховное командование было уверено, что Таллин удастся удержать.

Директива Гитлера: корабли русских уничтожить

Но в конце июля наступление немцев возобновилось, и к 7 августа части Красной армии, оборонявшие Таллин, были отсечены от основных сил. Но даже после этого решение об эвакуации флота не было принято. Напротив, командующему Балтийским флотом вице-адмиралу Владимиру Трибуцу предписывалось использовать артиллерию кораблей и отряды моряков для нанесения контрударов по врагу.

На южном берегу Финского залива вдоль маршрута перехода Балтийского флота из Таллина в Ленинград была развёрнута береговая артиллерия, на северном берегу уже имелись две стационарные финские береговые батареи. В Финском заливе были установлены 36 минных заграждений (в общей сложности около 2000 морских мин), на ближайших аэродромах сосредоточены большие силы немецкой авиации.

К последней декаде августа положение в районе Таллина ухудшилось настолько, что командование Балтийского флота самостоятельно начало подготовку к эвакуации. Официальное разрешение было получено только 26 августа, когда гитлеровская артиллерия уже стала наносить удары по территории порта.

Флагман «Киров» вывозил не только командование, но и ценности Эстонской ССР

Прорыв флота предполагалось совершить в следующем порядке: отряд главных сил, отряд прикрытия, арьергард и четыре конвоя. Отряду главных сил ставилась задача прикрытия первого и второго конвоев от мыса Юминда до острова Гогланд. Отряду прикрытия — защищать второй и третий конвои от острова Кери до острова Вайндло. Арьергарду — прикрывать с тыла третий и четвёртый конвои. В составе четырёх конвоев находились 107 кораблей и судов, 62 корабля охранения, а ещё 51 корабль и судно, участвующие в переходе, официально ни в один конвой включены не были. По ходу операции имели место перемещения кораблей из одного конвоя в другой, как по приказу, так и не санкционированные. Всего из Таллина в поход 28 августа 1941 года вышли 225 кораблей и судов.

Отряд главных сил возглавлял новейший советский крейсер «Киров», на котором Таллин покидал не только командующий вице-адмирал Трибуц и всё руководство флота, но и члены правительства Эстонии. Кроме того, на «Кирове» вывозились ценности Госбанка Эстонской ССР.

Прикрытие крейсера «Киров» дымовой завесой. Август 1941 года. Фото: Commons.wikimedia.org

Приказ о начале отхода войск и посадки на суда был отдан 27 августа в 11 утра. В 16 часов началась посадка раненых, учреждений флота и некоторых частей 10-го стрелкового корпуса. Эвакуация осуществлялась в условиях гитлеровских артобстрелов и налётов авиации противника. Звучали и другие взрывы — сапёры подрывали стратегические объекты в Таллине.

Выход конвоев задержали долгая погрузка и шторм

Организация эвакуации хромала на обе ноги. К вечеру 27 августа, когда на суда стали грузиться основные силы, систематический учёт практически не вёлся, выходящие из порта корабли подбирали тех, кто пытался спасаться на лодках.

Общее число людей на кораблях флота оценивается от 25 до 42 тысяч человек. Помимо моряков и военнослужащих, из Таллина эвакуировалось более 10 000 гражданских лиц.

Завершить погрузку людей на суда удалось лишь к утру 28 августа. В то время как план предусматривал начало движения первого конвоя не позднее 22:00 27 августа, в действительности это произошло лишь к полудню следующего дня. Причиной стало то, что волнение на море достигло 7 баллов, и тральщики, которые должны были обеспечить прохождение через мины, не могли идти с поставленными тралами.

Тральщики могли идти со скоростью не более 6 узлов, что сдерживало движение всех кораблей конвоя.

Первые обстрелы береговой артиллерии и атаки торпедных катеров были отбиты. Однако мины и бомбардировщики противника делали своё чёрное дело. К наступлению ночи были потеряны ледокол «Кришьянис Вальдемарс», штабной корабль флота «Вирония» и спасательное судно «Сатурн». Но самой тяжёлой потерей первых часов перехода стала гибель на минах транспорта «Алев». На его борту находились около 1200 человек, в основном раненые. Судно затонуло стремительно, из всех, кто находился на борту, удалось спасти лишь шестерых.

Гибель на минах

В зоне плотного минирования, куда корабли флота подошли к наступлению ночи, не проводилась предварительная разведка. В результате два тральщика подорвались на минах и затонули, ещё два были серьёзно повреждены. Корабли стали гибнуть один за одним. Подорвались на минах и пошли на дно эсминцы «Яков Свердлов» и «Скорый», эсминцы «Гордый» и «Славный» получили тяжёлые повреждения. Арьергард, следовавший вообще без тральщиков, понёс особенно тяжёлые потери.

При этом решение было запоздалым — корабли главных сил практически прошли самую опасную зону минных полей, и теперь им необходимо было как можно скорее идти к Кронштадту. Остановка дорого обойдётся участникам перехода.

Мемориал погибшим на мысе Юминда. Фото: Commons.wikimedia.org

Общие потери флота к этому моменту составляли 26 кораблей потопленными, 5 повреждёнными. Кроме того, два буксира, не имевших вооружения, были захвачены торпедными катерами ВМС Финляндии.

Движение кораблей было возобновлено в 5:40 29 августа. Боевые корабли отрядов главных сил, прикрытия и арьергарда полным ходом ушли в Кронштадт. Остальные корабли продолжали прохождение через минные заграждения, которое завершилось около 10 утра. Одновременно подбирали из воды тех, кто уцелел при гибели судов, подорвавшихся на минах.

Охота на транспорты

Прохождение зоны мин, однако, ещё не означало спасения. С рассвета свои массированные атаки начала немецкая авиация. Средств ПВО на большинстве кораблей конвоя не хватало, а советская авиация не могла обеспечить надёжного прикрытия. Поэтому гитлеровские лётчики били по транспортам, словно по мишеням в тире.

Передовые корабли флота прибыли в Кронштадт около 17:30 29 августа. Всего к концу этого дня переход завершили 24 корабля. 16 небольшим судам удалось добраться до базы на острове Гогланд.

На следующий день, 30 августа, в Кронштадт пришли 107 судов — все, кому удалось прорваться. В последующие дни под ударами авиации гитлеровцев происходила перевозка тех, кто добрался до острова Гогланд, в Кронштадт. На сей раз удалось избежать потерь. Всего с Гогланда было перевезено более 11 тысяч человек.

Разгромить флот гитлеровцам не удалось

В ходе Таллинского прорыва Балтийский флот потерял 19 боевых кораблей, включая 5 эсминцев и 2 подводные лодки, а также 18 транспортов и 25 вспомогательных судов.

Данные о людских потерях весьма существенно расходятся. На мемориальной доске в память погибших участников Таллинского перехода указано 10 903 погибших. По данным исследователя Радия Зубкова, погибло 15 111 человек. Общее количество тех, кто добрался до Кронштадта, колеблется от 16 до 27 тысяч человек.

Памятная доска, посвящённая морякам, погибшим при героическом прорыве из Таллина в Кронштадт в августе 1941 года. Фото: Commons.wikimedia.org

Потери противника оказались минимальными — силы ПВО уничтожили три самолёта гитлеровцев, также получили повреждения несколько вражеских катеров.

Действия командования Балтийского флота во главе с вице-адмиралом Трибуцем многими историками рассматриваются как ошибочные, приведшие к большим потерям.

В то же время нужно признать, что в труднейших условиях командующему флотом удалось привести в Кронштадт большинство кораблей флота и спасти большинство людей. Приказ Гитлера о недопущении прорыва сил Балтийского флота из Таллина немецко-финским подразделениям выполнить не удалось. Несмотря на потери, Балтийский флот сохранил свою боеспособность.

По плану «Барбаросса» захват Ленинграда был одной из главных целей немецкого командования. На Балтике предполагалось создать германский флот. В то же время к 1941 году советский флот на Балтике не имел маневренного линейного флота. Кораблестроение в те годы было нацелено на постройку глобальных судов – линкоров и эсминцев, которые не могли эффективно действовать в Финском заливе и не представляли особой угрозы для противника. В 1941 году на базе флота в Таллине находилось 11 подводных лодок (4 «малютки»), корабли, принимавшие участие еще в Первой Мировой войне, некоторое количество тральщиков, которых было недостаточно для полноценного функционирования флота во время войны и ряд вспомогательных судов. Крейсер «Киров» из-за своих внушительных размеров не особенно подходил для активных действий в районе Финского залива.

В целом советский Балтийский флот установил на Балтике 5657 контактных мин и 1480 минных защитников. Помимо этого корабли и авиация флота поставили ряд активных минных заграждений у выходов из финских шхер и на подходах к финским и немецким портам и военным базам. Применяя такое активное минирование, советское командование явно недооценивало основную опасность для флота – гитлеровскую авиацию.

Немецкие войска также позаботились о минировании подходов к базе флота в Таллине. На протяжении 300 км. от Кронштадта до Таллина 50 км. приходились на минное заграждение «Юминда», установка которого позволяла берлинскому радио кричать об окружении советского Балтийского флота. При этом минирование авиацией противника Финского залива не осталось без внимания с советской стороны, но наши подводные лодки имели приказ не вступать в бой с авиацией противника, отмечая лишь места установки минных заграждений.

20 августа 1941 года началось наступление немецких войск на столицу Эстонии и базу Балтийского флота Таллин. С момента начала наступления было очевидно, что поражение защитников города предрешено, однако приказ об отступлении был отдан с большим запозданием лишь 26 августа. Такая нерешительность в первую очередь была обусловлена некомпетентностью руководства Северо-Западного фронта К.Е. Ворошилова и А.А. Жданова. Операция по Таллиннскому переходу была осуществлена под руководством наркома Н.Г. Кузнецова, вне руководства советской Ставки.

Крейсер "Киров"

Несмотря на наличие директивы, которая предписывала оставить Таллин, К.Е. Ворошилов отдает соответствующий приказ лишь после того, как 27 августа силы немцев достигли города и его пригородов, начав обстрел рейда порта из артиллерии и тяжелых минометов.

Посадка людей на корабли и погрузка снаряжения и была завершена только к утру 28 августа. У входа в гавань в качестве брандера была оставлена плавбаза «Амур», которая должна была предотвратить доступ неприятельских кораблей в гавань Таллина. Некоторые суда, не пройдя и пары метров, вынуждены были вновь возвращаться к пирсу (так, уже будучи переполненной, плавбаза «Вирония» вновь подошла к пирсу и взяла на борт еще группу бойцов).

Основной задачей перехода была эвакуация войск и кораблей Балтийского флота из Таллина с минимальными потерями, однако условия перехода были очень затруднены. Оба берега Финского залива к этому моменту находились под контролем войск неприятеля. Против конвоя немцы задействовали большие силы авиации в частности даже курсантов бомбардировочной школы Люфтваффе.

На прибрежных аэродромах Финского залива было сосредоточено большое количество немецкой авиации, которая в течение всего Таллиннского перехода совершала налеты на корабли конвоя. При этом советская авиация, которая была отведена с аэродромов Эстонии в Ленинград, сталкивалась, таким образом, с существенными трудностями по прикрытию сил флота. Несмотря на возможность покрыть расстояние от Ленинграда до Таллина, авиация не была задействована в операции, возможно из-за трусости командования. Выход в море без прикрытия с воздуха был самоубийством, но, тем не менее, он состоялся.

Из-за промедления с началом эвакуации войск, немцы успели блокировать флот, перегородив узкий залив между мысом Юминданина и Коткой. Советскоке командование выбрало для прорыва только один фарватер в акватории Финского залива – центральный. Только по нему мог выйти крейсер «Киров», остальные фарватеры не обеспечивали необходимого резерва по глубине. Почему для остальных кораблей не были предложены другие фарватеры, остается загадкой. Флот, который растянулся по территории Финского залива на протяжении 15 миль, прикрыть было фактически невозможно. Вся операция, как может теперь показаться состояла в защите крейсера «Киров», уничтожение которого грозило командующему флотом адмиралу Трибуцу военным трибуналом. Для обеспечения прикрытия крейсера были брошены и без того малочисленные силы из состава эсминцев и тральщиков флота.

Тральщиков было очень мало, именно поэтому перед выходом из гавани Таллина, не была проведено контрольное траление по маршруту перехода и не проводилась минная разведка. Во время проведения Таллиннского перехода Финский залив представлял из себя «суп с клецками», был переполнен как немецкими, так и советскими минами.

Боевые корабли и транспорты под артиллерийским и минометным огнем немцев оставили Таллин утром 28 августа и вышли на внешний рейд, но не смогли далеко продвинутся из-за установившейся на море штормовой погоды. Только ко второй половине дня, когда погода улучшилась, корабли начали перестраиваться в походный порядок. Наиболее полезными судами во время перехода предсказуемо оказались тральщики, которые были просто нарасхват. Именно этим кораблям досталось во время проведения операции больше всего. Тральщики просто не успевали расстреливать мины, которые подсекались параванами и тралами, не успевали вовремя уклониться, от появляющихся на пути мин.

Во время перехода на минах погибли следующие боевые корабли: тральщики «Барометр» и «Краб», подводные лодки «Щ-301» и «С-5», эсминцы «Калинин», «Володарский», «Скорый», «Артём», «Яков Свердлов», сторожевые корабли «Циклон» и «Снег».

Одной из причин массовой гибели судов были и приказы руководство, которое приказало боевым кораблям, которые прикрывали транспорты прорываться в Кронштадт самостоятельно. Так 2 подводные лодки из состава кораблей прикрытия получили с крейсера «Киров» радиограмму о выходе из состава прикрытия, что они и выполнили, полным ходом уйдя в Кронштадт, так поступили многие боевые корабли, фактически бросив беззащитные тихоходные гражданские суда на растерзание Люфтваффе. Принимая во внимание некомпетентность военного руководства, часть судов вопреки приказам повернула на южный фарватер и благополучно достигла пункта назначения.

Таллиннский переход – дорого обошелся флоту, в Кронштадт смогли добраться 112 боевых кораблей и 23 транспорта и вспомогательных судна. Во время самого перехода погибло 15 боевых кораблей флота: 5 эсминцев, 3 тральщика, 2 сторожевых корабля, 2 подводные лодки, сторожевой и торпедный катера, канонерская лодка, 51 гражданский транспорт и вспомогательное судно. Подсчитать понесенные людские потери не представляется возможным, так как они учитывают только военнообязанных – более 20 тыс. человек, но помимо них на кораблях эвакуировалось и какое-то количество гражданских, которых некто не считал, так как эвакуация проводилась достаточно стихийно. Из примерно 42 тысяч человек, которые погрузились на транспорты в Таллине, Кронштадта достигли лишь 18 тысяч (некоторые вплавь). Если бы флот не оказал существенную помощь своей артиллерией в обороне Ленинграда, данную операцию можно было бы считать провальной и равнозначной таким печальным страницам истории, как гибель конвоя PQ-17.

Рекомендуем почитать

Роды

Почти персональный гороскоп: Дракон-Рыба

Здоровье

После полового акта болят яичники После глубокого проникновения болят яичники

Волосы и стрижки

Сергей сичкар рассказал о жизни в тюрьме Сергей сичкар дом 2

Уборка и чистка

Пошаговый рецепт пирога с капустой и яйцом Пирог с капустой и яйцом рецепт

Признаки беременности

Рецепт приготовления торта эстерхази

Гадания

Рыбы – Дракон Судьба рыбы дракон