Милорадович михаил андреевич

Генерал от инфантерии Милорадович Михаил Андреевич (1771–1825) Потомок выходцев из Герцеговины, родом из сербской знати. Сын генерал-поручика. Младенцем записан в армию, в 9 лет переведен в лейб-гвардии Измайловский полк подпрапорщиком. Получил отпуск для получения

Михаил Андреевич Милорадович стал одним из символов той прекрасной эпохи рубежа двух веков, которая включает в себя время от конца правления императрицы Екатерины Великой до начала правления одного из ее младших внуков, Николая Павловича. Став органической частью этого блестящего периода русской истории, он был столь прочно связан с ним, что именно на завершающем его этапе погиб от рук тех, кто больше жизни жаждал перемен.

Блестящий юноша
Михайло Андреевич, именно так его часто называли домочадцы и друзья, происходил из старого сербского рода, отпрыски которого выехали из Османской империи к своим северо-восточным единоверцам еще во времена Петра Первого и получили имение и должность в Малороссии. Главной задачей предков будущего генерала и блестящего мота было чрезвычайное скопидомство, которым они, не различая средств, и занимались почти полвека, нещадно «ограбляя» своих подчиненных и вверенные им в попечения военные формирования, территории и проч., а также выторговывая у власть имущих новые подачки.

В итоге к рождению Михайлы Милорадовичи были людьми вполне состоятельными, имевшими ряд высокопоставленных знакомых и в их череде семью Суворовых. Именно благодаря этим связям, а также служебным заслугам отца Михаилу Андреевичу посчастливилось быть еще во младенчестве переведенным из армии в любимый гвардейский полк императрицы - Измайловский, славившийся своими блестящими офицерами и весьма распущенными нравами.

Однако молодой офицер далеко не сразу прибыл к месту службы - сначала он был отправлен на обучение в Европу, где был слушателем при Кёнигсбергским университете и даже посещал лекции основателя немецкой классической философии И. Канта, а позже перебрался в Гёттинген. Но ничего путного из этой затеи не вышло: несмотря на приставленного к нему на время путешествия воспитателя, за время, которое молодой человек прибывал в Европах, он, как вспоминает П.А. Вяземский, «не усвоил себе даже основательного знания иностранных языков и, впоследствии, особенно любя говорить по-французски, Милорадович беспрестанно делал самые забавные ошибки».

По возвращении из Европы он вступает все же в Измайловский полк, где со всей силой проявляется его пристрастие к роскошной жизни, добродушным гулянкам, красивым женщинам и перманентному эпатажу. Милорадович быстро обрастает безумными долгами, которые вынужден оплачивать его отец, а также ворохом слухов, легенд и анекдотов, которые только подогревают к нему интерес высшего света. Вскоре известность в обществе и «милое невежество» этого молодого офицера делают свое дело: он получает первые повышения в чинах и жаловании.

Начало карьеры
Следует, однако, отметить, что Милорадович вовсе не был только лишь молодым барчуком, разбрасывавшим папенькины деньги направо и налево, - уже в гвардии стало понятно, что Михаил Андреевич еще и чрезвычайно отважный и целеустремленный офицер, заботливый начальник, умевший воодушевить своих солдат и со всей преданностью и восторгом любимый ими, да к тому же и прекрасный исполнитель приказов начальства на поле боя.

Первым большим делом, в котором удалось поучаствовать Милорадовичу, стала русско-шведская война 1788-90 гг., показавшаяся молодому офицеру довольно скучной. Вернувшись в Петербург, Михайло Андреевич делает блестящую карьеру и после ряда повышений возглавляет Измайловский гвардейский полк. В 1798 г. Милорадович становится генерал-майором и получает назначение в знаменитый Апшеронский мушкетерский полк, вместе с которым участвует в Итальянском и Швейцарском походах А.В. Суворова. Этот поход стал одним из ключевых моментов в жизни молодого генерала, здесь он получает возможность проявить себя во всей красе. Не оставляя своей питерской привычки к пафосным нарядам и ежеминутному бравированию, Милорадович показывает себя превосходным боевым генералом, хотя и соревнующимся в храбрости и ловкости с прочими, но умеющим подчинить свое тщеславие интересам общего дела. Так, например, в ходе этого похода в главном штабе разыгрывается первый акт драмы противостояния двух приближенных А.В. Суворова - князя Багратиона и генерала Милорадовича. Князь, будучи старше своего конкурента, в отличие от него прошел через все ступени военной службы и чин генерала потом и кровью заработал только к 1799 году, что делало его по чину младше Милорадовича. Однако на поле боя последний, несмотря на это обстоятельство, видя в Багратионе полководческий талант, подчинил себя его воле, подобно тому, как в войне 1812 года сам князь подчинится военному министру Барклаю-де-Толли.

Жизнь без войны
Вернувшись со своим Апшеронским полком в Ровно, Михаил Андреевич стал вести свой привычный театрально блестящий образ жизни. Без войны он страшно скучал, тратил безумные деньги на устроение празднеств, женщин и выпивку, завел у себя музыкантов, очень много следил за обстановкой в своем доме. Вообще многие вспоминают о том, что Милорадович с большим удовольствием делал перестановки и реконструкции в своих апартаментах. Сам он объяснял эту свою страсть свою скукой в отсутствие войны, но все же следует заметить, что эти «дизайнерские увлечения» генерала стали скорее еще одним увлечением, которому он отдавался с той же страстью, что и всему остальному. В своих интерьерах он умело сочетал последние веяния парижской моды и самые разные экзотические безделушки.

Милорадович очень любил путешествия, но, будучи привязан к своему полку по долгу службы, довольствовался описаниями чужих странствий. Так, приквартированный к его полку Федор Глинка рассказывал, что однажды генерал попросил его почитать для него вслух французскую книгу о путешествии по Тихому океану, поскольку его глаза быстро воспалялись вследствие болезни, которую он получил в Альпах. Это чтение, кстати, сыграло в жизни Глинки большую роль, после него он был приглашен к начальнику «обедать» и много времени провел потом при нем.

С некоторой периодичностью Михаил Андреевич, после очередного посещения какого-нибудь своего старого сослуживца решался на кардинальные изменения в своей жизни, прекращение бессмысленных и многочисленных трат, а также приведения своих дел в порядок. Тот же Федор Глинка рассказывает что, «после поездок в Белую Церковь всякий раз принимался он за хозяйство. «Знаешь ли (говорил он), как аккуратно живет генерал П… Вот хозяин! Я непременно стану жить так же. Он дал мне формы для заведения хозяйственных книг и по дому, и по деревне; у меня страшный везде беспорядок; но этого более не будет!..» И тут закипала работа. Переплетали книги, графили листы, распределяли должности между дворней и даже записывали расход и приход в продолжение двух, или трех суток. Но скоро это прискучивало: книги валялись уже под столом, и старое шло по-старому…»

Милорадович страстно любил и различные игры: шахматы и бильярды, где, как и на войне, поражал всех своими неожиданными придумками, ударами, храбрыми движениями - он ни в чем не любил схематичности, немецкой пунктуальности. Настоящим его антагонистом был полковник Инзов, издавна командовавший Апшеронским полком и способный часами муштровать солдат, заставляя их раз за разом переделывать не вполне четко выполненное упражнение. Федор Глинка вспоминает в своих мемуарах, что «Милорадович, узнав о часе и времени такого учения, говорил своим: «Уж этот мне Иван Никитич!.. Он переделает моих гренадер в немцев!..», - и, вскочив на прыгающего коня… он мчался на место, где тихим шагом, поодиночке и пошереножно, плавали усатые гусары. Подлетев к фрунту, Милорадович кричал: «Стройся!.. Гренадеры, вспомните Италию!..» и, составя на минуту фрунт, начинал ломать его на взводы, дробить взводы на отделения: крутил, мутил, переворачивал… Часто заканчивал он очень удачно склейку фрунта, а иногда не мог сладить расклеенных частей и тогда, как и во многих случаях домашней жизни своей, говаривал: «Иван Никитич, поправить все!», - и уезжал домой».

Аустерлиц
После более четырех лет без войны и нескольких сотен перестановок мебели, Милорадович, наконец, получает долгожданный приказ о выдвижении в действующую армию - начинается Австрийская кампания 1805 года. Этот поход, как казалось генералу, должен был принести ему славу и новые повышения, однако обернулся катастрофой под Аустерлицем, в которой многие недоброжелатели Михаила Андреевича склонны были видеть большую его вину.

В самом начале сражения он не провел рекогносцировку и не установил истинную близость врага, ввиду чего у его колонны даже ружья оказались не заряжены и французы обратили в бегство первый в колонне Новгородский полк, который, в свою очередь, смял и заставил отступить апшеронцев Милорадовича. Этот удар Наполеона во многом и привел к победе французов.

Генерал А.Ф. Ланжерон позже обвинит в поражении именно Милорадовича: «Если бы император имел в то время военный опыт, который он приобрел с тех пор, он увидал бы, что один Милорадович был причиной подобной катастрофы, отнял бы у него после сражения командование и предал бы суду: нельзя было быть более виноватым, чем он. Но вышло наоборот: Милорадович попал в большую милость, чем когда-либо…». Даже если принять слова Ланжерона, никогда Михаила Андреевича не любившего, хотя бы отчасти на веру, становится окончательно понятно, почему после Австрийской кампании Милорадович пребывает в некоторого рода шоке и в ходе русско-турецкой войны даже получает от командования выговор за свою нерешительность.

Эту аустерлицкую ошибку Милорадовичу не забудут никогда, ученик Ермолова Н. Муравьев-Карский запишет потом: «Милорадович пользовался славой храброго генерала, но я не имел повода в том удостовериться. Иные полагали его даже искусным полководцем; но кто знал лично бестолкового генерала сего, то, верно, имел иное мнение о его достоинствах».

Кризис
После Аустерлица генерала накрывают все беды, которые могли постигнуть молодого богатого тщеславного и склонного к мотовству мужчину. Во-первых, в ходе русско-турецкой войны Михаил Андреевич, кажется, впервые, по-настоящему сильно влюбляется, однако предметом увлечения становится дочь известного валашского интригана и врага России Константина Филипеско, посредством которой старый интриган вызнает и сообщает султану многие важные сведения о планах русских. Во-вторых, по службе его обходит старый соперник, князь Багратион, который в итоге добивается его перевода в резервную армию. В-третьих, Милорадович окончательно погрязает в громадных долгах, многие из которых то ли не хочет, то ли не в силах отдать.

В связи с последним обстоятельством Ф.Ф. Вигель пересказывает следующую историю: «…Когда он начальствовал в Бухаресте, занял он у одного провиантского чиновника до 10 тысяч казенных денег. Вскоре другой чиновник приехал первому на смену и стал требовать сдачи. Тот убедительно умолял должника л заплате, представляя, что он рискует попасть под суд и быть разжалован. «Подожди, помилуй, неужели ты мне не веришь?» - всегда был ответ; последний же был - приглашение к себе на бал. Несчастный явился и в промежутке между танцев стал посреди залы и воскликнул: «Знаете ли, господа, мы у кого? У злодея, у вора». С тем вместе вынул он пистолет и тут же застрелился. «Мой Бог (известная поговорка Милорадовича), - закричал он, что это значит? Велите поскорей убрать этого сумасброда». А после того, как бы ни в чем не бывало, принялся за мазурку». Эта история в стиле теккеревской Бекки Шарп, вполне возможно, и вовсе никогда не случалась, но факт появления подобных слухов о весьма неаккуратном должнике Милорадовиче сам по себе довольно характерен.

Вид Бухареста

В 1810 году Милорадович с чином уже генерала от инфантерии переводится в Киев военным губернатором. Здесь, конечно, он, как и прежде, живет на широкую ногу в старом елизаветинском дворце, ухлестывает за несколькими хорошенькими барышнями, разбирает сплетни и постоянные конфликты местного мещанства и офицерства, что вовсе не идет на пользу его и так пошатнувшейся репутации. Один французский агент перед вторжением Великой армии в Россию писал: «Военный губернатор Киева, пользуется большой популярностью, но не очень хороший генерал; в военном искусстве никогда не делал больших успехов; прежде был адъютантом маршала Суворова, и это во многом способствовало его возвышению. В начале войны с турками командовал авангардом и там получил чин полного генерала. Дурной человек, проевший все состояние». Милорадовичу была нужна война.

1812 год
Воистину для генерала Отечественная война стала спасением от бед штатской жизни. В армии вся его бесшабашность, мотовство и эпатаж были загнаны в жесткие рамки военного времени и полевых условий, так что Милорадович вынужден был ограничиться по большей части пафосными речами и разного рода выходками на полях сражений. Конечно, и в армии расточительность Милорадовича давала о себе знать, правда быстро оборачивалась для него нуждой. П.А. Вяземский в своих заметках пересказывает историю, слышанную им о генерале: «Рассказывали, что во время походов, бывало, воротится он в свою палатку после сражения и говорит своему слуге: «Дай-ка мне пообедать!» - «Да у нас нет ничего», - отвечает тот. «Ну, так дай чаю!» - «И чаю нет». - «Так трубку дай!» - «Табак весь вышел». - «Ну так дай мне бурку!», - скажет он, завернется в нее и тут же заснет богатырским сном».

Что же до эпатажа, то в этом, безусловно, Михаил Андреевич не знал себе равных в русской армии. Его развивающиеся разноцветные шелковые шали, пышные перья на шляпе, дальние выезды под пули противника и бесстрашие достойное лучшего применения стали поводом называть Милорадовича русским Мюратом. Действительно, по едкому замечанию Ермолова «двух таких в армиях было не сыскать».

В подтверждение необычайной храбрости Милорадовича часто рассказывают анекдот про его завтрак, якобы затеянный в пику Барклаю, выезжавшему к самой передовой, под перекрестными выстрелами французских батарей. Увы, в большинстве случаев подобные рассказы представляют собой солдатские легенды. Милорадович, хотя и любил покрасоваться впереди войска никогда не делал этого против здравого смысла, больше усилий отдавая делу, чем личной славе.

Последние годы
После войны М.А. Милорадович некоторое время был назначен сопровождать императора, а в 1818 году получил назначение генерал-губернатором Санкт-Петербурга.

Нанесение смертельной раны Милорадовичу 14 декабря 1825 года. Гравюра с рисунка, принадлежащего Г.А. Милорадовичу

Эта пышная должность откровенно тяготила героя войны 1812 года. К тому же в этот период он близко сходится с декабристами, поддерживая некоторые их идеи по переустройству России. Интересно, что в период своего губернаторства, как в Киеве, так и в Питере, Милорадович находит для себя замену войне: спасение людей от пожаров и наводнений. Фигура губернатора на коне, с загоревшимся от жара султаном и в сверкающих орденах одно из общих воспоминаний чрезвычайно разных мемуаристов.

Жизнь Милорадовича заканчивается довольно печальным событием: после намеренной попытки давления на императорскую семью с целью возвести слабого Константина Павловича на престол и отречения последнего, генерал вынужден выступить против своих же бывших друзей, приведших войска на Сенатскую площадь. Там на Сенатской площади он и получает свое смертельное ранение, которое и по сей день вызывает некоторые вопросы - ведь пулевое отверстие в его мундире оказалось на спине, в то время как декабрист Каховский вроде как стрелял спереди.

Так или иначе, но на следующий день после сенатского восстания Милорадович умирает, оставив по себе добрую память, множество долгов и завещание, в котором просит государя дать его крестьянам вольную.

Санкт-Петербург. Сенатская площадь 14 декабря 1825 года. Рисунок Кольмана из кабинета графа Бенкендорфа в Фалле.

Интересная статья о героя 1812 года генерале Михаиле Андреевиче Милорадовиче от Максима Петренчука, с сайта http://vkurse.ru/article/r3101/

Восстание декабристов могло бы закончится совсем иначе, если бы генерал-губернатор Петербурга Михаил Милорадович закончил свою речь, обращенную к толпе. Но ученику Суворова, который выжил в пекле Бородина и Лейпцига, не дали поговорить с солдатами. Его убили.

Михаил Милорадович

В момент гибели Михаил Милорадович занимал пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга, но эта важная должность ничего не прибавляла к его славе, завоеванной на полях сражений. Безупречный генерал Наполеоновских войн, ученик Суворова, участник Бородинской битвы и «битвы народов» под Лейпцигом, он был чрезвычайно любим в войсках. Его влияние на солдат было колоссальным: и даже просто слова, обращенные им к восставшим полкам, представляли серьезную опасность для декабристов.

Откуда взялась популярность Милорадовича? Дело в том, что даже в ряду блестящих полководцев эпохи генерал выделялся особыми качествами, располагавшими к нему простонародную массу. Во время отступения в 1812 году он голодал вместе с солдатами, не пытаясь использовать свой чин, чтобы создать себе особое положение. «Провиантское дело было поставлено в русской армии в дни перед Бородином и во время отступления от Бородина к Москве из рук вон плохо, — писал академик Тарле.— Солдаты питались неизвестно чем, офицеры и генералы, у которых были деньги, бывали сыты, у кого не было денег голодали, как солдаты. «Наш генерал (Милорадович) не имеет сам ни гроша, и часто бывает, что он, после сильных трудов, спрашивает поесть. Но как чаще всего у нас нет ничего, то он ложится и засыпает голодный без упрека и без ропота». Так приходилось голодать на походе Милорадовичу, равному по чину Барклаю де Толли...»

Безропотно воспринимая походные невзгоды, Милорадович был смел и даже безрассуден в бою. Писатель Федор Глинка вспоминал, что в сражении военачальник выглядел так, «будто оделся на званый пир! Бодрый, говорливый... он разъезжал на поле смерти как в своём домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, ещё спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами... Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху». Презрение к смерти было своего рода визитной карточкой Милорадовича. Еще в суворовские времена, в битве при Басиньяно, он повел замешкавшиеся войска в атаку, схватив знамя и крича: «Солдаты, смотрите, как умрет ваш генерал». А во время Бородинского сражения Милорадович решил перещеголять французского маршала Мюрата, приказавшего подать ему шампанского прямо на поле боя. В ответ Михаил Андреевич полноценно отобедал в самом опасном месте, как будто не замечая свистящих вокруг ядер.

Роковое стечение обстоятельств, приведшее к гибели Милорадовича, оказалось возможным из-за его прямого и жесткого характера. В конце 1825 года умер царь Александр: он оставил завещание, по которому престол должен был перейти не ко второму сыну Павла I Констанину, а к третьему Николаю. Константин Павлович, в то время наместник в Польше, и правда не хотел на трон. Но закон требовал его официального отречения в присутствии наследника. И именно на этом, обладая 60 000 верных штыков, настаивал Милорадович, похоже, изрядно напугав молодого неопытного Николая.

Однако Константин, подтвердив отречение в письмах брату и Государственному Совету, в Петербург ехать отказался. Вопрос о престолонаследии не был окончательно прояснен. И этим воспользовались декабристы, подняв восстание для смены государственного строя.

Милорадович, уже присягнувший Николаю Павловичу, прибыл на Сенатскую площадь, как только узнал о солдатском возмущении. Степенный генерал выехал к толпе, достал из ножен золотой клинок и прокричал: «Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?» Ответом ему было молчание. «Слава богу, — воскликнул Милорадович, — здесь нет ни одного русского солдата!»

Большинство войск, пришедших 25 декабря 1825 года на Сенатскую, были обмануты: люди думали, что поддерживают истинного царя Константина и его жену Конституцию (смысл этого слова простым гвардейцам был непонятен). Милорадович, который подобному своему учителю Суворову, превосходно умел разговаривать с солдатами, мог развеять эту басню за считанные минуты. Именно поэтому говорить ему дальше не позволили.

Его сразила пуля, выпущенная из револьвера Петром Каховским, одним из пяти позже повешенных декабристов — бедным дворянином, которого из-за отсутствия семьи назначили в цареубийцы. Каховский считал необходимым «расстрелять всю семью Романовых», чтобы установить республику. Начал с петербургского генерал-губернатора.

После выстрела к Милорадовичу бросился поручик Евгений Оболенский и ударил его штыком. Убийство героя войны 1812 года стало точкой невозврата для восстания. После него никакое примирение и разъяснение происходящего было уже невозможно. Путч декабристов подавили картечью, наиболее ретивых — казнили, других же, как известно, сослали в Сибирь. Мало кто вспомнил при это об обманутых солдатах, которых николаевская артиллерия сразила в первую очередь.

А граф Милорадович скончался в тот же день от полученных ран. Он прошел 50 сражений с врагом, чтобы в итоге пасть от руки своего соотечественника. Единственным, что утешило полководца, уходящего в мир иной, было то, что убившая его пуля не было ружейной. Это по крайней мере значило, что убил его не солдат, с которым Милорадович всю жизнь достойно делил тяготы и лишения военных походов.

Рекомендуем почитать

Роды

Почти персональный гороскоп: Дракон-Рыба

Здоровье

После полового акта болят яичники После глубокого проникновения болят яичники

Волосы и стрижки

Сергей сичкар рассказал о жизни в тюрьме Сергей сичкар дом 2

Уборка и чистка

Пошаговый рецепт пирога с капустой и яйцом Пирог с капустой и яйцом рецепт

Признаки беременности

Рецепт приготовления торта эстерхази

Гадания

Рыбы – Дракон Судьба рыбы дракон