Мифологическое пространство-время. Основные характеристики пространства и времени Становление мифологических представлений

Выделите форму, не относящуюся к чувственному познанию:
понятие

Человеческое сознание является:
творческим

Определите общенаучный метод познания:
анализ

Кому принадлежит суждение: «Мир познаваем частично, причем только на уровне явлений»?
И. Канту

Что такое истина?
Знание, соответствующее предмету действительности и своему понятию

Что является критерием истины?
Практика

Кому принадлежит высказывание: «Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах?»
Локк

По своей сущности сознание является:
идеальным

Что является критерием истинности для марксистской философии?
Практика

Как называется учение о реальном существовании общих понятий в средневековой философии?
Реализм

К рациональному познанию относится:
понятие

По мнению этого философа, знание – высшая добродетель и путь к обретению других добродетелей – сдержанности, мужества и справедливости. Кто этот философ?
Сократ

Гилозоизм – это:
наделение сознанием всей природы

Философское учение о познании – это:
гносеология

Что является противоположностью истины?
Заблуждение

Какое отношение к миру в познании человека преобладает?Практическое
Какие элементы обязательно присутствуют в познании?
Объект, субъект, их взаимодействие

Как в познании участвует интуиция?
Интуиция является одним из мощных источников новых знаний

Представители какого направления отрицают возможность познания мира?
Агностицизма

Как называется учение в средневековой философии о том, что подлинной реальностью обладают лишь единичные вещи?
Номинализм

Найдите ошибку в типологии познания:
детское

Какая теория истины дает следующее ее определение: «Истина – это то, что мне полезно, во что я верю»
Прагматическая

Какие формы относятся к чувственному познанию?
Ощущение

Источником нашего сознания для материалиста выступает:объективный мир

Спиритизм – это:
вера в послесмертное существование душ людей

Как в философии называется процесс формирования социальной сущности человека?Выберите один ответ:
Социализация

Кому принадлежит определение человека как «политического животного, предназначенного для жизни в обществе»?
Аристотелю

Философская антропология – это учение о:
человеке

Кому принадлежит высказывание: «Любовь к временному можно изгнать только почувствовав сладость вечности»?
Августин Аврелий

Какое из высказываний принадлежит З. Фрейду?
«Самость человека определяется его бессознательным»

Какой фактор является решающим, с точки зрения философии, в процессе антропогенеза?
Труд

Какая из философий делает упор на различении «внутреннего» и «внешнего» человека?
Русская

Основателем философской антропологии является:
М. Шелер

Кому из средневековых философов принадлежит трактат «Исповедь»?
Августину Блаженному

Кому принадлежит телеологическая концепция поведения человека?
Аристотелю

Выберите наиболее правильную трактовку сущности человека:
человек – единство биологического, психического и социального

Что такое филогенез?
Процесс формирования человека вообще (родового человека) – от первобытной эпохи до современности

Кому принадлежит высказывание о человеке «абсолютного в возможности и ничтожного в действительности»?
Е.Н.Трубецкому

В чем пытался себя реализовать человек Возрождения?
В творчестве и мастерстве

Антропология – это учение о(об):
эволюции человека

Кто первым обратил философское внимание на проблему человека?
Сократ

Назовите основное качество творческого мышления?
Воображение

Какое качество утвердилось в человеке со времен Нового времени в виде его главной черты?
Рационализм

Определите, какая из перечисленных ценностей относится к такому виду духовности, как нравственность?
Добро

Кому принадлежит высказывание: «Люди подобны часовым механизмам, которые заводятся и идут, не зная зачем»?
А. Шопенгауэр

В.И. Ленин утверждал: «Новейшая философия так же <…>, как и две тысячи лет тому назад». – Какое слово должно быть на месте многоточия?
Партийна

Какое представление о смысле жизни развивается в экзистенциализме?
Смысл жизни – в самореализации

Добавлено через 1 час 9 минут
Какое объединение людей было первой формой человеческой общности?
Род

Что обозначается понятием «антропосфера»?
Сфера жизни людей как биологических существ

Как называется философское направление, утверждающее примат духовного начала в развитии общества?
Монизм

Что обозначается понятием «социосфера»?
Область сложных общественных отношений людей

Какой тип динамики исторических процессов является наиболее универсальным?
Спиралевидный

Кому принадлежит формула человеческого общежития: «Человек человеку волк»?
Т. Гоббсу

Техногенная цивилизация базируется на идее:
покорения природы человеком

Идеализм во взглядах на общество – это:
признание первичности идеального начала в общественных процессах

Кто из философов считал важнейшим мотивом деятельности волю к власти?
Ф. Ницше

Материализм во взглядах на общество – это:
принцип жизни, заключающийся в примате материальных благ в жизни человека

Идею о том, что все развитие общества уже заранее предопределено, следует назвать:
фатализмом

Кого можно отнести к «почвенникам» в развитии социальных взглядов?
Ф. Достоевского

Социальная философия – это:
наука о наиболее общих законах функционирования и развития общества

Какую концепцию развития общества отстаивал Л.И. Мечников?
Географического детерминизма

Какой критерий является основанием формационного подхода к общественному развитию?
Способ производства материальных благ

В сущности своей общество представляет собой:
целостную систему взаимного обмена деятельностью социальных субъектов

Кому принадлежит формула человеческого общежития: «Не для себя, не для других, а со всеми и для всех»?
Н. Федорову

Каков главный критерий структурирования общества на составляющие его элементы, согласно теории К. Маркса?
Характер общественных отношений

Что означает термин «космополит»?
Гражданин мира

Что такое «глобалистика»?
Комплекс концепций о причинах и путях решения глобальных проблем развития человечества

Какова главная цель политической активности людей в обществе?
Обладание властью

Реферат по онтологии

Становление мифологических представлений

о пространстве и времени

Пространство и время всегда интересовали людей. Данные феномены были экзистенциально близки человеку, ибо он непосредственно жил в них, но одновременно они выступали для него и некой внешней си­лой, которой он не мог противостоять. Неслучайно их рациональное понимание остается одной из сложнейших проблем вплоть до наших дней. Не всегда представления о пространстве и времени так сильно зависели от физико-геометрических знаний, как это характерно для современного сознания, что дает повод задуматься о том, а не являют­ся ли они таким же преходящим моментом исторического развития, который, возможно, будет вскоре преодолен?

И не рано ли мы отбро­сили те представления о пространстве и времени, которые господст­вовали в более древние периоды человеческой истории? Поэтому для лучшего понимания пространства и времени как важнейших феноме­нов человеческой культуры и существенных характеристик нашего личного бытия необходимо вспомнить и проанализировать те пред­ставления о них, которые существовали в прошлом.

Одним из важнейших атрибутов бытия всегда выступало простран­ство. Человек всегда живет в нем, осознавая свою зависимость от таких его характеристик, как размеры, границы, объемы, Он измеряет эти размеры, он преодолевает границы, он заполняет объёмы, т.е. он сосу­ществует с пространством.

Мифологическое пространство, в которое изначально был погру­жен человек и представления о котором ему никогда не удавалось из­жить полностью, обладает целым рядом важных свойств, на которых необходимо специально остановиться.

В архаичной модели мира пространство одухотворено и разнородно. Это не хаос и не пустота. Оно всегда заполнено вещами. В этом смыс­ле мифологическое пространство всегда противостоит хаосу. Одновре­менно оно и не физическая характеристика бытия, а живое, пульсирующее и упорядочивающее мир начало, тогда как хаос является образованием, в котором порядок еще отсутствует. Это некоторая при­чина, из которой далее будут возникать различные свойства бытия.

Поэтому если мы сравним различные «мифы творения», то во всех увидим процесс постепенного оформления Хаоса, его переход из нео­формленного состояния в пространство, как нечто оформленное. Так, например, в пеласгических мифах из Хаоса возникает «Эвринома, богиня всего сущего», которая обнаруживает, что ей не на что опереться, поэтому она отделяет небо от моря, положив начало оформлению про­странства. В олимпийском мифе творения из Хаоса возникает мать-Земля. У Гесиода в его философском мифе творения все происходит от союза Темноты и Хаоса. Таким образом, пространство возникает как упорядочивание хаоса посредством его заполнения различными суще­ствами, растениями, животными, богами и т.д. Это особым образом организованная совокупность объектов и процессов.

Для мифологического пространства характерно свойство спирального развертывания по отношению к особому мировому центру как некой точке, «через которую как бы проходит стрела развития, ось разворота». Такое значение сохраняется и в современном языке, в ча­стности в русском, где пространство ассоциируется с понятиями, обо­значающими «расширение», «простирание», «рост». В отечественной традиции пространство также устойчиво связывается с открытостью, отсутствием границ, с тем, что выражается емким полисемантичным словом «воля». Эту филологическую связь понятия пространства (и времени) с особенностями их восприятия в различных культурах использует, например, Г. Гачевдля построения концепции «нацио­нальных вариантов» образов пространства и времени.

Кроме того, пространство развертывается организованно, законо­мерно. Оно состоит из частей, упорядоченных определенным образом. Поэтому познание пространства изначально основано на двух проти­воположных операциях - анализе (членении) и синтезе (соедине­нии). В мифологическом сознании это реализуется в виде особых принципов. Например, в годовом ритуале расчленения жертвы (образ старого мира) и затем собирания в единое целое ее отдельных частей на стыке старого и нового годов 4 фиксируется распадение этого ста­рого мира (пространственно-временного континуума) и переход к но­вому. Одновременно этот же момент лежит в основе более позднего понимания «относительно однородного и равного самому себе в сво­их частях пространства», что, в свою очередь, приводит к идее его из­мерения. Однако основной характеристикой мифологического пространства все же считается разнородность и прерывность, т.е. в пер­вую очередь его качественная расчлененность, а не количественная гомогенность.

Не случайно в архаическом сознании для пространства характерна культурная значимость места, в котором может оказаться человек. Центр пространства - это всегда место особой сакральной ценности. Внутри географического пространства оно ритуально обозначается некими осо­быми знаками, например камнем, храмом или крестом. Периферия пространства - это зона опасности, которую в сказках и мифах, отража­ющих указанное понимание, должен преодолеть герой. Иногда это даже место вне пространства (в неком хаосе), что фиксируется в выражениях «иди туда, не знаю куца». Победа над этим местом и злыми силами обо­значает факт освоения пространства, т.е. «приобщение его космизированному и организованному "культурному" пространству».

Такое понимание в снятом виде сохраняется и в наше время. До­статочно указать на особого рода ритуальные культурные пространст­ва, где наше поведение должно подчиняться фиксированным требо­ваниям и традициям. Так, на кладбище недопустимы смех и танцы, а в дружеской праздничной компании на лоне природы, наоборот, странно выглядит кислое и угрюмое выражение лиц. Здесь культурное качество пространства задает и определенное качество наших внут­ренних переживаний, и определенное качество поведения, хотя чисто физически или геометрически данные фрагменты земного простран­ства ничем не отличаются от иных его участков.

Еще одним важным свойством архаических представлений о пространственном устройстве бытия служит его не только «горизонтальная», но и «вертикальная» стратификация. Практически во всех мировых мифологических системах пространство делится на подземное, земное и небесное, где живут души усопших людей и темные существа подзем­ного мира, связанные с хаосом и смертью; смертные люди; бессмерт­ные боги. Каждое из этих трех вертикальных пространств, наряду с об­щими свойствами (оппозиция центра и периферии, динамичность, качественность), имеет и свои особенности. Пространство подземного мира в целом враждебно и чуждо для человека, земное - обыденно и привычно, а надземное - всегда чудесно и благодатно. Траектория дви­жения вниз всегда пространственно неблагоприятна и вынуждена, направление же вверх, напротив, желанно и благоприятно.

Наконец, важнейшим свойством мифологического пространства выступает то, что оно не отделено от времени, образуя с ним особое единство, обозначаемое как «хронотоп». К примеру, в надземном ми­ре время течет медленнее, чем в земном, словно приближаясь к веч­ности. В силу этого герой мифа может узнать там о своей грядущей судьбе и будущих событиях земного плана. Несколько дней, прове­денных там, могут равняться земному году и даже десятилетиям.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что пространство в ми­фологическую эпоху трактовалось не как физическая характеристика бытия, а как своеобразное космическое место, в котором развертыва­лась мировая трагедия борющихся друг с другом богов, персонифици­рованных добрых и злых сил природы, людей, животных и растений. Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых бы­ла в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена общим закономерностям. Это был образ прежде всего культурного пространства, которое было иерархически упорядочено и качествен­но разнородно, а потому и его отдельные места были наполнены спе­цифическими смыслами и значениями для человека. Отсюда позже появится знаменитый шекспировский образ мира как театра, на сце­не которого разыгрывается бесконечная трагедия жизни, а люди выступают как актеры.

От времени человек ощущал в древности еще большую зависи­мость, так как с ним было связано понимание смерти: остановки как его индивидуального времени, так и неизбежного исчезновения все­го, что для него было значимо и дорого в мире: от родных и близких до любимых вещей. Человек имманентно жил в этом времени и боял­ся его. В древнегреческой мифологии Крон, один из сыновей-тита­нов Урана, по наущению матери, мстившей за сброшенных в Тартар сыновей-киклопов, восстает против отца и оскопляет его серпом. Последнее дает возможность позже трактовать имя «Крон как Chronos - «отец-время» с его неумолимым серпом». Этот образ не­умолимости серпа времени как всесокрушающей силы, перед кото­рой ничто не может устоять, прочно входит в человеческую культуру. Крон получает власть над Землей, зная, однако, по предсказаниям, что его должен свергнуть один из, сыновей. Тогда он пожирает всех сыновей, но одного из них - Зевса - удается спрятать. Зевс в конце концов побеждает Крона, и эта победа имела столь огромное значе­ние, что трактуется как начало нового времени, времени царствова­ния олимпийцев.

Таким образом, время в архаическом мифологическом сознании - это прежде всего некоторое «первовремя», которое отождествляется с «прасобытиями», своеобразными кирпичиками мифической модели мира. Это придает времени особый сакральный характер со своим внутренним смыслом и значением, которые требуют особой расшиф­ровки. Позже указанные «первокирпичики» времени преобразуются в сознании человека в представления о начальной эпохе, которая может конкретизироваться противоположным образом: либо как «золотой век», либо как изначальный хаос.

Мифическое время обладает свойством линейности. Оно первич­но разворачивается из нулевой точки, из момента творения мира. До времени первотворения не было и самого времени, «но эта модель постепенно... перерастает в другую - циклическую модель време­ни». Свойство цикличности (повторяемости) времени, подпитываясь повседневным бытом и практикой хозяйственной деятельности (суточные, месячные, сезонные, годовые, двенадцатилетние и прочие циклы), постепенно глубоко закрепляется в сознании человека и фиксируется в различного рода календарных и сезонных ритуальных праздниках, основанных на воспроизведении событий мифического прошлого, поддерживающих порядок и гармонию мирового целого.

Таким образом, подводя некоторые итоги мифологическим представлениям о пространстве и времени, мы получаем далеко не тривиальные выводы, которые не позволяют данные представления рассматривать как порождения примитивного сознания. Особенно это относится к пониманию тесной взаимосвязи пространства и времени, цикличности и линейности в существовании мира. Пространственно-временной континуум в мифологическом сознании выступает как ос­новной параметр устройства Космоса. В Космосе имеются особого рода сакральные точки (места), которые представляют собой центры мира. В образнометафорической форме это суть точки «начала во времени, т.е. времени творения, воспроизводимого в главном годовом ритуале, соответственно, сакрально отмеченных точек пространст­ва- "святынь", "священных мест" и времени - "священныхдней", "праздников"».

Иначе говоря, изначальный хаос упорядочивается посредством исходных пространственно-временных отношений и основанных на них структурообразующих ритуальных действиях. Все это определяет причинные схемы мирового развития посредством некой меры, «ко­торой все соответствует и которой все определяется, мирового закона типа rta в Древней Индии, Дике или логоса у древних греков, Маат у древних египтян и т.п.».

Мы не случайно уделили столь большое внимание мифологичес­ким взглядам на пространство и время. Господство физических моде­лей скрыло от нас тот факт, что человек имел когда-то совсем другие пространственно-временные представления. Они, как показывают современные научные исследования, содержали в себе глубокие инту­итивные догадки и прозрения, истинность которых, конечно, уже на ином фактическом и концептуальном материале, наука подтверждает только сегодня.

Это позволяет твердо утверждать, что неверно судить о каких-то всеобщих проблемах и закономерностях мирового бытия с позиций только физической картины мира, которая, как оказывается, подвер­жена более резким и быстрым изменениям, чем общефилософские или даже мифические представления о мире. Для этого достаточно сопоставить современные физические теории и физический взгляд на мир XVIII в. Они разительно отличаются друг от друга, и особенно в понимании пространственно-временных отношений. Как это ни па­радоксально, но архаический взгляд на них глубже, интереснее и эвристичнее для современного научного дискурса, нежели механисти­ческие научные модели времени и пространства.

Неудивительно, что, в силу своей принципиальной значимости для человека, категории пространства и времени с самого начала метафи­зических (и прежде всего онтологических) исканий философии оказы­ваются на первом плане. Остаются они в центре философского внима­ния и по сию пору, породив целый вал соответствующей литературы. При этом никак нельзя сказать, что метафизические представления о времени и пространстве приобрели сегодня сколь-нибудь законченный характер. Скорее мы могли бы солидаризироваться с одним из классиков их анализа - Аврелием Августином, который писал: «Что же такое время? Если никто меня о том не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю...».

Указанные сложности в понимании категорий пространства и вре­мени придают данной проблеме широкий комплексный характер. Поэтому философское понимание пространства и времени, с одной стороны, всегда сопряжено с развитием всего комплекса наук (а не одной только физики) и учитывает их позитивные результаты, а с дру­гой - опирается на собственные теоретические наработки в русле це­лостного онтологического подхода к их истолкованию.

Многоаспектное содержание категорий пространства и времени и не утихающие вокруг этого научные и философско-онтологические споры говорят об очень важных фактах: во-первых, о том, насколько глубоко укоренены наши сегодняшние философские представления о бытии (и в том числе представления о пространстве и времени) в тол­ще всей человеческой культуры, включая ее и рациональные, и внерациональные компоненты; во-вторых, о том, насколько тесно внутри самой философской онтологии переплетены проблемы философии природы, спекулятивной метафизики и антропологии. Как мы увидим ниже, специфическая пространственно-временная определенность свойственна и природным процессам, и культурному и духовно-экзистенциальному бытию человека.

Литература

1. Аристотель. Соч.: В4т. ТЗ. М., 1981.

2. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992

3. Мелетинский Е.М. Время мифическое.// Мифы народов мира. В 2 т. Т. 1. М., 1994.

4. Мелюхин С. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии. М., 1966.

5. Молчанов E. Четыре концепции времени в философии и времени. М., 1977.

ТЕОРИИ, КОНЦЕПЦИИ, ПАРАДИГМЫ

Рождение Афродиты. Мрамор. Около 470 г. до н. э.

Батурин B.K.

Миф как пространство и время только что родившегося Человека

Батурин Владимир Кириллович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и социологии Всероссийского заочного финансово-экономического института (Москва), академик РАЕН

E-mail: [email protected]

Статья представляет собой исследование пространства и времени мифа как формы первичной опредмеченности человеческого бытия. Выделены основные интегральные характеристики мифологического мышления, показаны восходящие к мифологическому инварианты философской рефлексии и в целом человеческого познания.

Ключевые слова: пространство, время, миф, мифология, мифологическое мышление, ритуал, табу, традиция, природа, деятельность, космос, хаос, познание, наука.

Пространство и время представляют собой формы, выражающие определенные способы координации материальных объектов и их состояний. Пространство характеризует сосуществование явлений, а время -их сменяемость. Наиболее общая характеристика пространства - свойство объекта быть протяженным, занимать место среди других, граничить с другими объектами. Наиболее общая характеристика времени -

сравнение различных длительностей, развертывание процессов, их ритмы и темпы.

Существует, однако, и более древнее понимание: в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И.Даля «время», кроме привычных нам значений, имеет еще такие, как «погода, состояние воздуха», а также «счастье, земное благоденствие, благосостояние». И не только в русском, но и в некоторых других языках одно и тоже слово имело значения и «время» и «погода»; видимо, регулярное изменение погоды служило для них очевидным и наглядным проявлением того, что в их жизни постоянно что-то меняется, «вертится» (непосредственным предшественником русского «времени» было древнерусское «вертмя»). И лишь значительно позже люди стали понимать, что время - это нечто большее, чем просто погода.

Что касается понятия «пространство», то с ним все обстоит гораздо сложнее. Достаточно сказать, что у Аристотеля, например, пространственная модель Космоса включала в себя 56 сфер! Пространство Космоса было иным, чем Пространство земной поверхности, Пространство надлунного мира принципиально было непохоже на Пространство нашего земного (подлунного) мира. Земное Время резко отличалось от космического Времени.

Но главное содержание этих понятий, согласно М.Хайдеггеру, - иное и таинственное: «Пространство - не относится ли оно к тем первофеноменам, при восприятии которых, по словам Гёте, охватывает род испуга, чуть ли не ужаса? Ведь за пространством, казалось бы, нет уже больше ничего, к чему его можно было бы возводить. От него нельзя уклониться к чему-то иному» . Точно такой испуг и ужас у людей присутствует и в отношении времени - ведь оно «пожирает» их жизнь, в конечном итоге отнимает ее у них. Это - современное восприятие пространства и времени, что уж говорить о древнейшем мифологическом?

Цель данной статьи - показать, что определяло пространство и время только что рождающегося Человека. Мы постараемся показать, что человек за все время своего существования был настоящим Человеком именно в мифологические времена, но затем... Затем произошло то, что в XIX веке наш великий соотечественник Ф.М.Достоевский определил следующим образом: «Человек не получился. Человек - жалкая насмешка на человека». Исходя из этого вердикта великого русского философа и писателя

о человеке вообще, можно отметить: вполне получившимся был только один тип исторического человека - мифологический человек. Этот вывод, в свою очередь, алгоритм сегодняшних наших действий: человек грядущего будущего, если он захочет тоже «получится», будет с необходимостью обязан стать тоже мифологическим человеком, поскольку значение и роль мифологии для человечества - не столько в прошлом, сколько в будущем (Д.Вико, Ф.Ницше). Так что разговор о пространстве и времени мифа

Это, на самом деле, прогнозный проект Пространства и Времени Будущего.

Итак, о мифологии - великой, загадочной, до сих пор крайне необходимой и принципиально востребованной.

Мифология - первая историческая форма человеческого мировоззрения - предельно общего понимания мира и человека, системы взглядов человека на окружающий мир и места человека в нем.

Наиболее полное определение мифа дал наш отечественный философ А.Ф.Лосев:

«1. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастический вымысел, но - логически, т.е. прежде всего диалектически, необходимая категория сознания и бытия вообще.

2. Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая вещественная реальность.

3. Миф не есть научное, и в частности, примитивно-научное, построение, но - живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто мифическую же истинность, достоверность, принципиальную закономерность и структуру.

4. Миф не есть метафизическое построение, но - реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешённой от обычного хода явлений, и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешённости.

5. Миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ; и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и жизненно-символические слои.

6. Миф не есть поэтическое произведение, но - отрешённость его есть возведение изолированных и абстрактных вещей в интуитивно-инстинктивную и примитивно-биологически взаимоотносящуюся с человеческим субъектом сферу, где они объединяются в одно неразрывное, органически сросшееся единство»3.

В мифологическом мышлении человек ещё не отделен от внешней природы. Как человек, так и все остальное слито, неразделимо, едино. Индивидуальное сознание не вычленено из группового сознания, не различаются образ и предмет, субъективное и объективное, принципы активности не отделены от самой активности. Устройство первобытного общества переносится на саму природу, природные свойства и связи конструируются по аналогии с действующими лицами, ролями и отношениями в родовой

1 Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис, 1993. С. 243.

2 Романов И.Н., Костяев А.И. Философия. Исследования - тексты - схемы - таблицы - упражнения - тесты. Учебное пособие. М.: Педагогическое общество России, 2003. С. 14.

3 Лосев А.Ф. Русская философия. // Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат 1991. С. 71-72.

общине путем олицетворения, антропоморфизма, анимализма. И наоборот - человек, родовые связи описываются в образах природы (зооморфизм, фитоморфизм и т.д.). Способность мышления фиксировать свойства вещей и жестко закреплять их за ними пока развита слабо, т.к. ещё не сформированы логические структуры опосредования, обоснования, доказательства. Объяснение сущности вещей сводится к повествованию о её происхождении. Указанные особенности мифологического мышления отражаются в языке, для которого характерно отсутствие имен, фиксирующих родовые понятия и наличие множества слов, обозначающих данный предмет со стороны его разных свойств, на разных стадиях, в разных точках пространства, в разных ракурсах восприятия. Одна и та же вещь имеет разные названия, а различным предметам и существам (живым и неживым, животным и растениям, предметам природы и людям) приписывается одно имя. С этим связаны полисемантизм, а впоследствии метафоричность и символизм мифологического мышления.

Значительное место в мифологическом мышлении занимают бинарные оппозиции как инструментарий познавательной и практической активности мифологического человека: Земля - не-Земля, свет

Тьма, правое - левое, мужское - женское, жизнь - смерть и т.д. Дуальные оппозиции снимаются в ходе медиации - замены исходного противопоставления некоторыми производными образованиями с привлечением случайных факторов и конструируемых произвольно, с помощью различных ассоциаций и отношений. Выраженное в слове содержание приобретает характер непосредственной действительности. Внушающий фактор речи обуславливает неосознанность и неотвратимость передачи и усвоения мифа1.

Мифологическое сознание отличается синкретизмом, восприятием картин, рожденных творческим воображением человека в качестве «неопровержимых факторов бытия» (Лосев). Для мифологического содержания не существует грани естественного и сверхъестественного, объективного и субъективного; причинно-следственные связи подменяются связью по аналогии и причудливыми ассоциациями. Мир гармоничен, строго упорядочен и не подвластен логике практического опыта. Естественноисторическая неполнота достоверного знания о мире, не разработанность понятийного аппарата и принципов познания мира предопределили появление мифа как некоей гипотезы, импровизированного суждения по поводу реальности, которое потом предстает как единство возможного и самоочевидного содержания облика мира2.

Ещё одна важная сторона мифа состоит в том, что он представляет собой опредмечивание различных коллективных фобий, оформленных в яркие и доступные образы массовых ожиданий, страхов, надежд на основе эмоциональных созвучий и субъективной убежденности3.

Огромна роль языка в порождении и развитии мифа: сам язык рождает мифы, миф - «болезнь языка». «Язык, без сомнения, играл значительную роль в образовании мифа, - подчеркивал Тайлор. - Уже самый факт именования таких понятий, как зима и лето, холод и жара, война и мир, добродетель и порок, давал составителю мифов возможность представлять себе эти идеи в виде личных существ. Язык действует не только в полном согласии с воображением, продукты которого он выражает, но он творит и сам по себе, так что рядом с мифическими идеями, в которых речь следовала за воображением, есть и такие, в которых речь шла впереди, а воображение следовало по проложенному ею пути. Оба эти действия слишком совпадают в своих результатах, чтобы можно было вполне отделить их. Тирания слова над человеческим умом - один из двигателей мифотворчества»4.

Миф вводит человека в ситуацию Священного времени, времени Начал и Истоков. Мирское время прерывно, дискретно, преходяще. Священное же время непрерывно - целостно, равно самому себе и независимо от человека. Жизнь Космоса представляется вечным возвращением к истокам Времени и Началу Мира (космический цикл); возвращение туда, к начальному времени осуществляется посредством проведения праздников и закрепляется в архетипе праздника. Только вернувшись к Истокам, туда - только так можно что-либо изменить, обновить, укрепить, усилить; находясь в мирском времени этого сделать нельзя, нужно для этого вернуться именно во время Священное5.

В творении Мира проводится мифологическое различение Ургии и Гонии (эта особенно характерно для нашей, славянской, мифологии). Анализируя эти мифологические начала на современном языке, следует отметить, что ургия - это некая метаморфоза, революция, точка бифуркации, она - нечто резкое, мужское, насильственное, неестественное, культурное. Ургия - спровоцированное изменение чего-либо в Мире, похожее больше на целенаправленное достижение заранее поставленной цели, на некое

управление. Совсем иной смысл у гонии - это естественное, плавное, женское, мягкое, эволюционное,

ненасильственное, традиционное саморазвитие.

Две эти составляющие любого процесса развития - ургийная и гонийная - некие синергетические

1 Словарь философских терминов / Науч. ред. проф. В.Г.Кузнецова. М.: ИНФРА-М, 2004. С. 333.

2 Новейший философский словарь / Редколл. ... Я.С. Яскевич. Мн.: РИВШ, 2005. С. 634.

4 Тайлор Э.Б. Первобытные культуры / Пер. с анг. ДА.Коропчевского. М. САТИ ИАЭТ СОРАН, 2003. С. 76.

5 Домников С.Д. Мать-Земля и Царь-Город. Россия как традиционное общество. М.: Алетейа, 2002. С. 26.

6 Там же. С. 29.

начала мифологического.

Следует ещё раз подчеркнуть, что все события, поступки людей на Земле находили свои идеальные прообразы в Небесном и (или) Подземном Мирах, соизмерялись с организованностью, разомкнутостью Мира Неба, или хаотичностью, бесформенностью, неправильностью Мира Подземного (Преисподней). Но главное именно в том, что земное существование человека было непрерывным отражением Небесного или Подземного планов.

Миф самозакрыт, завершен и единственное движение, возможное в нем, - только повтор, только воспроизведение уже некогда свершившегося, безо всяких изменений и интерпретаций2.

Основными интегральными характеристиками мифологии являются:

1) глобальность масштаба: мифология моделирует весь мир в целом;

2) синкретичность масштаба - совпадение, единство и нерасчлененность семантического, аксео-логического и праксеологического ее начал;

3) структурно-семантическая гетерогенность - миф при совпадении с действительностью в некоторых точках заполняет смысловые лакуны фантастическими объяснительно-интерпретационными моделями;

4) универсальность мифологического ригоризма - отсутствие рассогласования между сущим и должным: несмотря на свой драматизм и даже трагичность мировой процесс в его мифологическом виде изображен и протекает в конечном счете все-таки в полном соответствии с установленной сакральной программой;

5) парадигмальность мифологии по отношению ко всем формам поведения и активности человека в соответствующих архаичных обществах;

6) принципиальная инфинитивность (рецитативность) мифа, предполагающая актуальное разворачивание в культуре всего спектра дериватов: объяснительный потенциал мифологии может быть реализован только при условии ее перманентного толкования, интерпретации его содержания, не допуская при этом критики и сохраняя исходное ядро смысла;

7) внутренняя установка мифологического на имманентное понимание и истолкование - именно здесь закладывается герменевтическая традиция интерпретаций как традиция имманентного истолкования текста;

8) нормативная фидеистичность: для адаптации любого мифа в массовом сознании необходимо конфиденс-обеспечение - миф живет до тех пор, пока в него верят, и любая критическая аналитика, тем более скепсис, просто невозможны внутри мифологии;

9) самосакрализация мифологического, основанная на наличии внутри нее специфических защитных механизмов, функционирующих в амбивалентном режиме «кнута и пряника», - программ любви и страха;

10) обязательность механизма сакрализации имени - носителя мифологического сознания, выступающая основой именного типа транслирования информации от поколения к поколению; позднее, при коллективной адресации мифа, - сакрализация имени этноса (иудеи, эллины, славяне и все др.);

11) достаточный объяснительный потенциал мифологического, работающего как вовне (интерпретационная ассимиляция новых феноменов, попавших в сферу рассмотрения мифа), так и вовнутрь (незамедлительное «затягивание» семантических разрывов за счет реинтерпретации наличных мифов или создания нового квазимира);

12) имманентная прагматичность: мифологическое выступает базовым средством достижения реальных прагматических целей, выступая информационно-технологическим ресурсом обеспечения хозяйственной, бытовой, коммуникативной и т.д. деятельности;

13) обязательная сопряженность с ритуалом: обряд как форма магического действия направлен на достижение реальных целей иллюзорными средствами, и тем самым мифологическое неразрывно связано с ритуалом;

14) нерефлексивность: в мифологическом содержании не допускается рефлективное, неимманентное, несакрализованное действие или подход;

15) консервативность: мифологическое не склонно к инновациям, ибо каждый миф должен быть адаптирован в содержание мифологии посредством некоего интерпретационного механизма, что разрушительно для оснований мифологического и поэтому изначально отторгается.

Таковы основные интегральные характеристики мифологического; помимо них необходимо обязательно отметить ещё целый ряд важных свойств (характеристик) мифологического:

Антропоморфизм;

Этиологизм, понятый как генетизм (напомним, что еШа - причина); гилозоизм - тотальное оживотворение бытия;

Анимизм - одушевление фрагментов Космоса;

Конструирование всей архитектоники посредством введения бинарных оппозиций;

1 Там же. С. 38.

2 Там же. С. 634.

Гетерогенность времени мифа как структурированного соотношения профанного и сакрального временных периодов - именно отсюда циклические представления о течении времени, предлагающие регулярный возврат временного движения к точке сакральной даты «начала времен» (акт «космогенеза»);

Аллегоризм обобщений, где механизмом его осуществления выступает персонификация обобщенных явлений.

Не вдаваясь в дальнейшую детализацию содержания мифологии, отметим и проанализируем только то, что важно для нашего исследования.

Мифология - это некое единство активности человека, «запечатанной» прежде всего в ритуалах, направленной на особое взаимодействие с реальностью. Результатом этого взаимодействия являются некие устойчивые и прочные традиции, являющиеся, с одной стороны, неким отражением реальности,

а, с другой стороны, выполняющими регулятивную и смыслообразующую роль для осуществления человеческой активности (прежде всего - в форме ритуала, как уже было выше отмечено). Конструкцию активности человека, наконец, ограничивают различного рода табу.

Предметами табу были вещи, животные, люди, слова, действия и т.д.. Некоторые из них подпадали под табу, поскольку считались священными, другие же - наоборот, «нечистыми» в мифологическом или религиозном смыслах. По древним представлениям людей за любое прикосновение к священному (так же как и к «нечистому») их ожидало наказание, идущее от таинственных высших сил, от духов и богов.

Практика табуирования - главный механизм регулирования социальных отношений. Полововозрастные табу разделили племена на брачные классы и тем самым исключили половые связи между близкими родственниками. Пищевые табу определяли характер пищи, которая предназначалась разными представителями древнего общества - вождю, воинам, женщинам, детям, старикам. Другие табу должны были гарантировать неприкосновенность жилища или очага, соблюдение правил погребения, распределения обязанностей и прав между членами общины. Соплеменники были буквально задавлены гнетом бесчисленных табу, нарушение которых строжайше наказывалось (по выражению Леви-Брюля, люди в архаичном обществе были подконтрольны формуле «Мы не верим, мы боимся»)

Не выполнять некоторые табу допускалось только избранным, например, жрецам, вождям и выдающимся воинам2.

В мифологические времена совершилось ещё одно важное событие - авторитарное дробление активности человека - «... отделение «головы» от «рук», повелевающего от повинующегося. Именно так возникла авторитарная форма жизни; она до сих пор - основное и главное разделение общества... Смысл его в том, что отчетливо или смутно опыт одного человека признается принципиально неравным опыту другого человека»3.

Подмеченное А.А.Богдановым авторитарное дробление активности человека - это действительно очень важное обстоятельство, порожденное мифологическим - ведь получается, что для большинства членов архаичного общества активность допускается только запрограммированная, только активность в рамках некой жесткой «колеи» (это - для большинства и это - в форме активности именно как ритуала); для избранных («элиты» того общества - жрецов, вождей, выдающихся военных) - другая активность, гораздо более свободная, вне «колеи», активность уже в форме первозданной деятельности.

Это важнейшее свойство авторитарного дробления активности человека важно не только содержанием тех сторон, которые высвечены самим А.А.Богдановым, но и содержанием со стороны проблематики нашего исследования, а именно: активность человека в мифологические времена представлена двумя компонентами - традицией (ритуалом) и деятельностью (с господствующим для большинства преобладанием именно ритуала).

Наступят и другие времена - уже не мифологические, а условно сказать «научные», где преобладать будет уже активность в форме деятельности. К этому вопросу мы еще не раз вернемся, но здесь надо было показать истоки, начала этих важных процессов и мы постарались это сделать с привлечением различных мифологических обстоятельств и аргументов.

Еще очень важно подчеркнуть то, что человеческая активность как в форме ритуала, так и форме деятельности имеет смысл именно потому, что она способна оказать влияние на поведение Космоса и здесь основополагающий принцип - принцип всеподобия, согласно которому «человек осознает себя частью Вселенной.. .Хороводный круг, круг как символ упорядоченности.. .как идея всеобщей связи и всеобщего единения»4.

Эта связь, связь космическая (ни как не меньше!) не прекращалась даже после смерти конкретного человека архаичного общества! Исследовано, что «.связь с миром предков осуществляется посредством труда (земледелия), сохраняющего ритуальный характер на протяжении всей истории земледель-

1 Новейший философский словарь. С. 635-637.

2 Словарь философских терминов. С. 572.

3 Богданов А.А. Новый мир: Собирание человека // Богданов А.А. Вопросы социализма: работы разных лет. М.: Политиздат, 1990. С. 26.

4 Домников С.Д. Указ. соч. С.109.

ческой цивилизации.. .Умершие якобы продолжали жить под землей и имели над ней большую власть, чем земледелец, ходивший по ней с плугом.Забота о посевах сочетается с заботой о покойниках.. .предки присутствуют за общим столом.. .им первый кусок любого блюда.»1.

Практически одинаковы ритуалы родин и похорон: «.обряд похорон - это тот же родинный обряд, исполненный в обратном порядке: при рождении он начинается с доставания тела из чрева матери (земли), при смерти обряд завершается погружением тела в чрево земли (матери).» .

Наконец, отметим, что в культивировании дуальности земного и неземного, живого и мертвого, открывается поразительная мудрость мифологической архаики: «невозможно жить только на небе, телесность обуславливает необходимость заботы о материальном. Но невозможно жить только земным: увлечение плотским губит плоть, ... забота о форме губит содержание. »3.

Из этого подхода, в частности, еще одно любопытное и важное свойство (характеристика) мифологического: «Мастер, поставивший свой талант на службу обществу, мог возноситься до уровня святого, рассматриваться как посредник между миром и небом, но всякое самоволие или эгоизм с его стороны немедленно превращали такого человека в глазах большинства в носителя темных сил, воплощение зла. Такие люди зачастую отторгались обществом.»4.

«Когда архаический кузнец, творя заклинания перед началом работы, переживает свой труд как служение богам и духам горна - он воспроизводит вечный и неизменный мир Традиции. Когда же владелец кузницы работает ради того, чтобы произвести максимальное количество товара такого качества, который может быть продан по выгодной для него цене, он воспроизводит мир безграничной динамики; это соответствует переходу от ценностно-рациональной к целерациональной деятельностной доминанте»5.

Мифологическое мышление, основанное на жестких, обязательных предписаниях, следование которым подобно движению в колее, породило целый ряд таких мощных и долгоживущих традиций, которые продолжают действовать и поныне, будучи «встроенными» и в научное мышление современного человека. Как отмечал К.Ясперс, традиция неустранима из нашей истории, поскольку само историческое существование человека возможно только благодаря постоянному обращению к непреходящим духовным свершениям прошлого. Историческое «является традицией благодаря авторитету и составляет непрерывность благодаря воспоминанию о прошлом. Историческое - это гибнущее, но вечное во времени несовершенство человека и его историчность - это одно и тоже. Поэтому чем больше мы его постигаем, тем больше поражаемся и все снова продолжаем искать»6.

О значении традиции хорошо видно из следующего положения М.Хайдеггера: «Что и как бы мы ни пытались помыслить, мы мыслим в пространстве традиции»7. «Всякое восприятие и понимание вовлекают в действие предрассудки, описываемые в терминах некоторой частной интерпретационной парадигмы, следовательно, даже методологически обоснованные суждения, которые мы считаем объективными, являются предрассудками»8.

Какие же традиции из мифологических времен остаются действенными до сих пор? Какие традиции можно в полной мере назвать инвариантными для человеческого познания?

Главным подобным инвариантом является, на наш взгляд, познавательная традиция, сообщающая о своего рода Едином плане, согласно которому происходит все во Вселенной. Мифы многих народов мира посвящены описанию подобных планов возникновения и функционирования Вселенной. Несмотря на все многообразие и пестроту мифологических представлений, неизменно в них присутствует стремление охватить и описать Мировое Целое в соответствии с какой-либо единой, чаще всего иерархической, схемой.

Главный вопрос, волновавший древнегреческих философов, состоял, по мнению исследователей, в следующем: «лежит ли в основе всего, что происходит во Вселенной, некий единый план»9? Единый план как традиция познания, как одна из главных его парадигм, развиваясь, приобретает в дальнейшем иные облики, сохраняя при этом своё основное содержание. Так, со времен пифагорейцев этот План начинает пониматься математически: «Пифагорейцев поразило, что весьма различные в качественном отношении явления обладают одинаковым математическими свойствами; значит математические свойства выражают сущность явлений»10. По преданию, Пифагор, поражённый царящим в мире порядком и гармонией, назвал мир Космосом, гармонически упорядоченным единством.

Интересно отметить, что и сами представления пифагорейцев о мировой гармонии опирались на их

1 Там же. С. 152.

3 Там же. С. 205.

4 Там же. С. 195.

5 Яковенко И.Г. Свежий взгляд на историю // Обществ. науки и современность. 1999. №1. С. 109.

6 Jaspers K. Vom Ursprung and ziel dez Geschichte, 1949. S. 149.

7 Хайдеггер М. Указ. соч. С. 40.

8 Gadamer H.-G. Hermeneutics, tradition and reason. Cambridge, 1987. Р. 80.

9 Клайн М. Математика. Утрата определенности. М.: Мир, 1984. С. 19.

10 Там же. С. 21.

математические и акустические открытия, благодаря которым были установлены числовые отношения для музыкальных интервалов - тона, кварты, квинты, октавы. Однако затем эти отношения были экстраполированы на весь Космос как на некий «громадный музыкальный инструмент».

Надо отметить, что именно от древнегреческих мыслителей ведёт своё начало традиция союза математики и естествознания, математизация наук вообще. В основе этой традиции лежат представление

о единстве окружающего мира, его содержательно-структурной однородности и, как следствие, принципиальной возможности переноса закономерностей из одной предметной области познания в другую. Математизация познания соединилась с традицией поиска Единого Плана, что привело к возникновению представлений о Математическом плане, в соответствии с которым мир создан и существует. Среди зачинателей и последователей этой традиции можно назвать Пифагора, Платона, Аристотеля, Евклида, Кеплера, Декарта, Галилея, Ньютона и других учёных.

Другая древнейшая традиция, один из главных инвариантов нашего отношения к миру - традиция библейская (в Библии, кстати, также представлен Единый план сотворения мира), утверждающая, что человек является венцом творения, и что остальной мир отдан ему во владение и пользование. Начиная с эпохи Нового времени, именно эта идея человека как господина, хозяина окружающей действительности совершает своё поистине триумфальное шествие - ведь именно таков был замысел основателей европейской науки.

Сошлёмся для примера на высказывание Р.Декарта: «Вместо умозрительной философии, преподаваемой в школах, можно создать практическую, с помощью которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех прочих окружающих нас тел, мы могли бы использовать и эти силы во всех свойственных им применениях и стать, таким образом, как бы господами и владетелями природы»1.

Как продолжение и следствие этой традиции возникает другая - традиция противоборческого отношения к природе: природу надо целенаправленно использовать, покорять, обуздывать, ставить на службу для достижения целей и задач человека - для удовлетворения всевозможных потребностей её полновластного хозяина, созданного по образу и подобию Бога. В настоящее время человечество в полной мере осознало «прелести» этой традиции, но повторяем, эта традиция - древняя, по сути мифологическая.

Еще одна древняя познавательная традиция, ведущая свою историю со времён древнегреческих натурфилософов - поиск архэ, первоначала всего сущего: «в природе, как и в полисе, одной из стихий должно принадлежать господство, власть»2. В этой связи нам хотелось бы особенно подчеркнуть здесь два момента.

Во-первых, поиск архэ «в природе, как и в полисе» обнажает, на наш взгляд, один из важнейших эвристических приемов познавательной деятельности - экстраполяцию знаний, полученных в одной предметной области (в «полисе»), на другую предметную область (в «природу»).

Во-вторых, обратим внимание на то, что архэ (первооснова мира) греческими философами понимается как господствующая, властвующая стихия. Немаловажным представляется также и то, что древняя традиция поиска архэ - хозяина, господина мира в виде некой сущности (стихии) - с целью познать этот мир и овладеть им, - перекликается с библейской традиций понимания роли человека в мире. Познание, таким образом, может быть понято как овладение господствующим началом для того, чтобы господствовать самому.

Согласно Ф.Бэкону, «цель научного знания - не знание ради знания, а господство человека над природой»3.

Познание с целью управления, для решения насущных человеческих задач - вот самый общий смысл такой важной и действующей до сих пор познавательной традиции - традиции поиска архэ.

Еще одной неизменной по своему содержанию и поныне действующей традицией является поиск окончательного знания, истины, алетии, под которой в Древней Греции (в частности, в философии Платона) понималось явное, несокрытое существование вещей, их открытый и доступный человеческому пониманию порядок. Считалось, что выступающее в алетии всегда присутствует в мире и только «ждет» своего часа (подобно созреванию плода), чтобы стать человеческим знанием. Напротив, «то, что мы называем научным знанием, как правило, не является знанием в платоновско-аристотелевском смысле, а, скорее, представляет собой информацию, касающуюся различных соперничающих гипотез и способов, при помощи которой они выдерживают разнообразные проверки»4. Мы до сих пор подвержены этой познавательной традиции (в силу эссенциалисткой направленности нашего познания) и хотя бы отчасти ориентированы на постижение сущности происходящего в мире, исследуя «первые начала и причины», исследуя, прежде всего, инвариантные для всех времен традиции.

Однако на определенных стадиях развития архаичного общества (особенно в древневосточных) традиция приобретает свою превращенную форму, рефлексируясь и рационализируясь в рамках про-

2 История античной диалектики. М.: Мысль, 1972. С. 32.

3 Новейший философский словарь. С. 152.

4 Горелов А.А. Философия: Учебное пособие. М.: Юрайт, 2003.

фессионально создаваемой культуры, запечетленной в определенных текстах, других письменно - знаковых выражениях. Все это, в конечном счете, приводит к расщеплению традиций на «первичные» и «вторичные» и, что особенно важно, «вторичные» становятся способными к развитию, к изменению, предполагают возможность перестройки прошлого через его постоянную переинтерпретацию в деятельной и знаковой формах, осуществляют отбор элементов человеческого опыта (мифологического опыта) через изменение самих укоренных в общую человеческую активность матриц. Изменяемая (вторичная) традиция - это уже другая, отличная от первичной - отличная, прежде всего, тем, что она может изменяться, развиваться. Это и есть первоначальный прообраз нового понятия - понятия «знание». Такая система традиций теперь в полной мере способна, во-первых, «связывать» человека с прошлым, закрывая (до известной степени) ему возможность ретроспективного произвола; с другой стороны, именно такая система традиций открывает человеку перспективу свободы в настоящем и будущем на основе прошлого, учитываемого только избирательно1. Переход «традиция - вторичная традиция - знание» чрезвычайно важен - для понимания всей проблематики философии науки (об этом речь ещё впереди).

Ясно, что такая активность человека отличается от строго ритуальной, когда человек был не более чем «социальным автоматом» и мог «ходить» только «строем» и строго «по колее». Теперь активность человека - некое отрицание ритуала и именно её можно назвать первоначальной формой деятельности

Активности не строго регламентированной, активности с определенной степенью свободы и выбора различных её «редакций». Вот только теперь «освобожденная» активность (деятельность) соединяется с освобожденной, способной к интерпретации и изменениям вторичной традицией (первоначальной формой знания).

Традиция напрямую связана с обрядом и ритуалом, неизменность которых «гарантирована» мифологическими парадигмами периодического возвращения правремени, вследствие чего и происходит восстановление изначального порядка.

Традиция обеспечивает воспроизводство в системах настоящей («живой», «непосредственной») активности апробированных и выдержавших испытание временем образцов прошлой («мертвой», «овеществленной») активности, т.е. она детерминирует настоящее и будущее прошлым, уже сбывшимся и выступающим как сумма условий любой человеческой активности. Более того, правомерность традиционных форм действий обосновывается и узаконивается самим фактом их существования в прошлом, а их эффективность оценивается через точность следования принятому образцу. Все элементы традиции пронизаны символическим содержанием, отсылают к закрепленным в той или иной культуре смыслам и архетипам.

Чтобы «присвоить» себе мир, сделать его своим, соответственно безопасным и понятным, нужно расколоть, расчленить, разделить мир, словно ритуальную жертву, а затем все вновь собрать воедино2. Разве это не напоминает нам сегодняшний научный инструментарий анализа - синтеза? Разве не находим мы в мифологическом по сути то неизменное отношение к миру и в научном, когда познание подобно ритуалу жертвоприношения, когда оно некая традиция жертвоприношения?

Ещё одна важная особенность мифологического начала - идея всеединства Мира, которая актуализируется праздничными ритуалами, подчеркивает мантические возможности праздничного периода -периода космической неопределенности, периода смешения стихий и пребывания мира у истоков всех потенциальных возможностей; в этот период люди пытались по мельчайшим, едва определенным признакам, обнаружить зачатки будущего, ожидающего их.

Итак, мы рассмотрели основное содержание понятия «традиция», которое является одним из главных элементов мифологии как целого.

Остановимся теперь на другом важном понятии, отмеченном как элемент мифологии выше - на понятии «активность человека в форме ритуала». Здесь, прежде всего, следует акцентировать внимание на следующем.

Ритуал (лат. пШа^ - обрядовый, гкш - торжественная церемония, культовый обряд) - одно из основных понятий культурной и философской антропологий, позволяющее адекватно отобразить своеобразие человеческого поведения (активности) в «далеких» культурах - архаических, традиционных, мифологических. Ритуал изначально представлен как священнодействие, основанное на наделении вещей особыми (символическими) свойствами. Ритуальное начало оказывается основой повседневной трудовой активности человека, средством поддержания целостности человеческих коллективов (Малиновский, Дюркгейм), возможностью снятия психологического напряжения и гармонизации человеческой психики (Юнг). Но главное в ритуале то, что он является неким священным действием, направленным на установление или поддержание вселенской и социальной упорядоченности. Формой обязательного человеческого участия в праздничном обновлении мира и является архаичный, мифологический ритуал. Он начинается с действий, подчеркнуто противоречащих общепризнанным нор-

1 Новейший философский словарь. С. 1048.

2 Домников С.Д. Указ. соч. С. 38.

3 Там же. С. 110.

мам. погружая тем самым «состарившийся» космос в «плодотворный» хаос. Затем ритуал начинает последовательно «восстанавливает» исконный порядок вещей. Ритуал по самой своей природе является синкретическим действом, к которому восходят в своих истоках более поздние и специализированные формы деятельности - производственно-экономическая, военно-политическая, религиознокультовая, научная, художественная, образовательная и др.), но все же главным в ритуале является именно праздничное разрушение - восстановление с целью поддержания прочно установленного порядка. Человеческая активность, следуя традициям и табу - абсолютным образцам дозволенного (разрешенного) поведения, ритуализуется и вписывается в модель идеального равновесия Космоса, Природы. Именно ритуал выступает несущим каркасом мифологического (традиционного в целом) общества, обеспечивая воспроизводство сакрального порядка вещей.

В заключении лишь подчеркнем огромность дистанции между ритуалом, нацеленным на поддержание сакральной гармонии всего Космоса тогда и нынешней, современной активностью человека, сегодня «озабоченного» выдвинутой. самим человеком на первый и главный план цели и ценности утилитарно-эгоистического действия автономного индивида. Дистанция действительно огромная1!

У Гомера эпистемология слова «миф» включает сразу полтора десятка значений: «мысль», «предписание», «приказ», «совет», «назначение», «намерение», «цель», «обещание», «просьба», «умысел», «угроза», «упрек», «защита», «похвальба»; у Гесиода - «слова, несущие что-то важное - как истинное, так и ложное». Уже из этого вполне понятно колоссальное значение мифа - ведь миф многие века, причем самые трудные и опасные для человека, выполнял функции:

а) установления равновесия между родовым коллективом первобытных людей и природой;

б) особого целостного объяснения окружающего мира;

в) системы обрядов, ритуалов, праздников и т.д., с помощью которых люди как бы «вытанцовывали» представления о жизни и смерти, об отношениях между собой, между человеком и природой, становились соучастниками общих дел и «творения» Космоса, приобщались к требованиям ответственного поведения и сотворчества на всем пространстве своей жизни и деятельности, знали «красные» границы дозволенного и т.д.

С помощью мифа обеспечивалось единство целей, средств, результатов, мотивов, потребностей, отдельных циклов человеческой активности.

Разделяя миф на профанную и сакральную области, мифология обеспечила господство, подлинную реальность для первобытного человека не профанного (как, к сожалению, в настоящую эпоху), а именно сакрального.

Особо необходимо отметить авторитарность мифа - ведь миф не предоставляет индивиду возможностей для свободного выбора каких-либо альтернатив поведения, не допускает критического отношения к собственному содержанию. Иначе говоря, мифологическое существует как одна мощная традиция, «впечатанная в ритуалы», обязательная для всех членов данного первобытного коллектива, для всех без исключения, а принудительное следование этой традиции обеспечивается такими особенностями мифологического сознания, как коллективность, суггестивность, символичность. Естественно, что такая авторитарная традиция могла в течение продолжительного времени поддерживать устойчивые, неизменные представления о мире у своих последователей. Как подчеркивает И.Т.Яковенко, «динамика в сознании нашего далекого предка рождается тогда, когда умирает восприятие универсума человеческой деятельности как Ритуала, творимого в безграничном храме Божьего Мира»2.

Утрата господствующего влияния мифологии на человека во всех без исключения элементах его жизни и деятельности начинается с нового типа мифологии - т.н. героической мифологии; её герой обладает качествами, позволяющими ему расправляться сначала с демоническими чудовищами, затем с явлениями природы, а затем и с самими богами! Постепенно появившееся из мифологии «героическое» воплощается в рациональном, которое сразу противопоставило себя мифу, более того, - под огонь рационального в качестве предмета критики попадает, в конечном итоге, и сам миф, прежде всего нормы рода, в том числе морали, различные запреты и табу. Затем последовал разрыв рационального с ценностной стороной сознания, начался этап понятийного постижения мира, сопровождавшийся ещё большим разрушением целостности, жестким фиксированием за понятиями добытых содержаний (знаний), выработки причинно-следственных и логических связей и т.д. - все это нарождающаяся наука -когнитивный осколок мифологии, в конечном счете, и разрушившая мифологические онтологию и мировоззрение человека, природу, общество, самого человека. Наука, господство которой все больше выражается в наших потерях, чем в достижениях, в кризисах и катастрофах, чем во взлетах и победах. Без всякого преувеличения можно сказать, что в многочисленных глобальных проблемах человечества велика вина именно научного шовинизма. Поясним сказанное.

Мифологическое - единство онтологического, гносеологического, праксиологического, эссенциа-листического и аксиологического начал. Слитное мифологическое разрывается, расчленяется, разъединяется наукой (словно в жертвоприношении) на отдельные компоненты, уничтожая ту неповторимую

1 Новейший философский словарь. С. 839.

2 Яковенко И.Т. Указ. соч. С. 110.

целостность и единство, что так характерно для мифологии. Участвует в этом и наука (зарождающаяся наука), которой, в конечном итоге, достается когнитивные осколок целостной мифологии. Следует особо подчеркнуть последнее: наука - когнитивный осколок целостной мифологии, часть, возомнившая себе целым. Наука достигла колоссальных успехов в познании окружающего мира - это, несомненно, её огромная историческая заслуга. Но её огромным минусом является решающая роль в нарушении целостного, охватывающего все пространство человеческой жизни и деятельности мифологического восприятия окружающего мира, уход от ценностных, аксиологических составляющих, и, как следствие, от нравственности, от сотворчества, от общности человеческих интересов.

Наука, особенно новая наука, возникающая в эпоху Просвещения, стала ресурсом свободного индивида, полагающегося на самого себя. В отрыве от общих целей, в отрыве от нравственных и иных ценностей (моральные ценности в момент зарождения новой науки остались в ведении религии) -такая наука у такого свободного, «отвязанного» индивида не могла не привести к негативным, к многочисленным негативным для человека и мира последствиям - экологическим, экономическим, нравственным, культурным, духовным и т.д. Такой наукоцентризм науки привел к серьезному системному кризису человеческой цивилизации, что, в частности, отражено в познании нашей эпохи -«эпохи ожидания гибели». Возникновение объектной науки, оторванной о человека, ориентированной сначала на истину, а потом и вовсе на пользу, но не на ценности, уже в классической науке приводит к представлениям о природе, полностью оторванной от человека, разрушает единый Космос, отбрасывает стыдливость человека, его мораль и превращает науку в инструмент доминирования и диктата; словами А.Пуанкаре: «Сгибать природу так и эдак, покуда она не приноровится к требованиям человеческого рассудка»...

Как было показано выше, уже появилась та «отвязанная» от традиции, от ритуала, от табу деятельность, которая может позволить себе преследовать иные, в том числе чисто исследовательские, а не только традиционно заданные цели и задачи; появилась вторичная традиция, которая готова менять свое содержание точь-в-точь как научное знание; появилась та община, то сообщество, которое может себе позволить не только ритуально - обусловленную активность - именно элита, вожди и жрецы, - и именно они являются будущим прообразом общины научной; для них уже даже в мифологические времена знание - один из основных ресурсов их власти, могущества, средство для эффективного управления тем большинством людей архаичного общества, для которых удел ходить строем и строго только по колее ритуалов и традиций.

Отметим, что проявлена так же и логика, и некий первоначальный «понятийный аппарат», который «оттуда» как бы стартует в своих изменениях и движениях, но теперь уже в иные временные обстоятельства, в иные, уже в научные смыслы и содержания.

Такова мифология - великая, загадочная, до сих пор крайне необходимая. Мы до сих пор пользуемся ее достижениями - речью, обществом, деятельностью, нравственностью, наукой, образованием, религией, техникой, властью и т.д., но при этом даже не задумываемся о том, что все это подарил нам единственный состоявшийся пока человек. Человек мифологический.

ЛИТЕРАТУРА

1. Богданов А.А. Новый мир: Собирание человека // Богданов А.А. Вопросы социализма: работы разных лет. М.: Политиздат, 1990.

2. Горелов А.А. Философия: Учебное пособие. М.: Юрайт, 2003.

4. Домников С.Д. Мать-Земля и Царь-Город. Россия как традиционное общество. М.: Алетейа, 2002.

5. История античной диалектики. М.: Мысль, 1972.

6. Клайн М. Математика. Утрата определенности. М.: Мир, 1984.

7. Лосев А.Ф. Русская философия // Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат 1991.

8. Новейший философский словарь / Редколл. ... Я.С. Яскевич. Мн.: РИВШ, 2005.

9. Романов И.Н., Костяев А.И. Философия. Исследования - тексты - схемы - таблицы - упражнения

Тесты. Учебное пособие. М.: Педагогическое общество России, 2003.

10. Словарь философских терминов / Науч. ред. проф. В.Г.Кузнецова. М.: ИНФРА-М, 2004.

11. Тайлор Э.Б. Первобытные культуры / Пер. с англ. Д.А.Коропчевского. М.: САТИ ИАЭТ СОРАН, 2003.

12. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис, 1993.

13. Яковенко И.Г. Свежий взгляд на историю // Обществ. науки и современность. 1999. №1.

14. Gadamer H.-G. Hermeneutics, tradition and reason. Cambridge, 1987.

15. Jaspers K. Vom Ursprung and ziel dez Geschichte, 1949.

Представления о пространстве и времени не всегда так сильно зависели от физико-геометрических знаний, как это характерно для сегодняшнего сознания, что дает повод задуматься о том, а не являются ли они также моментом исторического развития, который, возможно, будет преодолен, и не рано ли мы отбросили те представления о них, которые господствовали в более ранние моменты человеческой культуры.

Человек всегда живет в неком пространстве, осознавая свою зависимость от таких его характеристик, как размеры, границы, объемы. В первобытном сознании, проникнутом представлениями мифопоэтического мышления, пространство выступает как некоторая противоположность «непространству», т.е. хаосу - некоторому образованию, в котором еще отсутствует порядок. Хаос - потенциальный прообраз пространства, некая разверстая бездна, пустота, в которой все пребывает. Так, из Хаоса возникает «Эвринома, богиня всего сущего», которая обнаруживает, что ей не на что опереться, поэтому она отделяет небо от моря (пеласгический миф). В олимпийском мифе творения из Хаоса возникает мать-Земля, у Гесиода в его философском мифе творения все происходит от союза Темноты и Хаоса. Таким образом, пространство возникает как упорядочивание хаоса посредством его заполнения различными существами, растениями, животными, богами и т.д. Это некоторая особым образом организованная совокупность данных объектов. Пространство здесь не отделено от времени, образуя с ним некоторое единство - «хронотоп», что проявляется в том, что они часто обозначаются в разных культурах словом, происходящим от сходной корневой основы.

Из свойства пространства древние отмечали прежде всего это свойство развертывания, растекания, распространения пространства по отношению к особому мировому центру, как некой точке, «из которой совершается или некогда совершилось это развертывание и через которую как бы проходит стрела развития, ось разворота». И в современном языке, в частности в русском, пространство ассоциируется с понятиями, обозначающими расширение, открытость. Эту этимологическую связь понятий пространства и времени с особенностями их восприятия в различных культурах использует, например, Г. Гачев для построения концепции «национальных вариантов» образов пространства и времени.

Интеграция временных и пространственных определений всякого конкретного сущего предполагает понятие становления и образ чего-либо становящегося или развивающегося в пространственно представленной связи «прошлое – настоящее – будущее». Становление – синтетический продукт человеческого рассудка. Кинематическая метафора о течении времени из прошлого в будущее не отражает сама по себе никакого объективного факта и имеет чисто мыслимый характер. «Прошлое», «настоящее», «будущее» – специфические координаты сознания, которые получают свой содержательный объем в зависимости от опыта субъекта. Гипостазирование им всяких временных отношений, например: «прошлое-настоящее», «настоящее-будущее», «будущее-прошлое» или «раньше-позже», предполагает его значительную свободу на поприще генерации образов временного потока. В свою очередь, эта свобода является свидетельством, во-первых, некой безусловной, не находящейся в потоке длительности первоосновы человеческого сознания, а во-вторых – ее внутренней уникальности и самотождественности, позволяющей личности сохранять свою идентичность вопреки временной динамике.

Итак, в отличие от пространства, представляющего «развертку» временных отношений, зримость временного положения вещей, собственная стихия длительности намекает на вневременные, запредельные основания реальности. Невыразимость «самости» длительности объяснима тем, что она, в сущности, есть не видимость чего-либо, а непосредственная упорядоченность качественно разнородных моментов (мгновений) самого мышления и чувствования, восходящая к некоему загадочному сверхсознательному фактору. Не случайно время таинственно для нас. Оно воспринимается в качестве роковой силы, принуждающей нас к чему-либо, ограничивающей нашу свободу, тогда как пространство, простор дарует нам возможность свободного поведения с забвением диктатуры времени.

Поскольку пространство и время – тесно взаимосвязанные координаты сознания, постольку их восприятие характеризуется значительной степенью индивидуально-человеческой и культурно-исторической относительности. К примеру, если мы мыслим динамику времени сквозь призму причинно-следственной связи, то время для нас течет по линии: прошлое – настоящее – будущее. В этом случае прошлое как бы движет нас вместе со скользящим во времени настоящим к некоему будущему состоянию, так что прошлое должно раскрыть свою силу в будущем. Если же мы мыслим мир телеологически, с точки зрения некой «конечной причины», то время для нас течет из будущего в настоящее и в прошлое. В этом случае время течет нам навстречу, настоящее настает, то есть приходит из будущего, от силы смысла, определяющего целое временного процесса и не позволяющего забыть прошлое как его момент.

Причинно-следственная оптика порождает линейный, безжизненный и бессмысленный тип восприятия временного потока, ибо мы фиксируем внимание на абстрагированной, оторванной от какого-либо целостного, конкретно сущего качества и обособленной в представлении субъекта только одной линии телеологической связи – связи, идущей из прошлого в будущее. Прошлое в таком смысле обусловливает настоящее, настоящее обусловливает будущее и т.д. Каузальная хронотипология способствует объяснению частных аспектов движения и развития данного качества, в виде продукта внешних, главным образом механически мыслимых воздействий. Однако причинно-следственные отношения, всегда линейные, необратимые, приходящие из дурной бесконечности и уходящие в нее, не ведут нас к познанию смысловых оснований бытия. Подобно бестолковому сказочному заданию: «пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что», каузальные связи, сами по себе, не дают возможность объяснить организацию мироздания, достичь метафизической осмысленности бытия. Свойства (элементы), выделенные с учетом одних только причин и следствий, не несут на себе той целостности качества (системы), откуда они вычленены, не символизируют ничего большего, чем их фактическое значение.

Кроме того, что пространство развертывается, оно состоит из частей, упорядоченных определенным образом. Поэтому познание пространства изначально основано на двух противоположных операциях - анализе (членении) и синтезе (соединении). В мифологическом сознании это реализуется, например, в характерном для многих культур годовом ритуале расчленения жертвы (образ старого мира) и затем собирания в единое целое ее отдельных частей на стыке старого и нового года, что символизирует распадение старого мира (пространственно-временного континуума) и переход к новому. Более позднее понимание пространства - это понимание его как «относительно однородного и равного самому себе в своих частях», что в свою очередь приводит к идее его измерения. Однако основной характеристикой пространства все же остается разнородность и прерывность.

В мифологическом сознании для пространства характерна определенная культурная заданность значения места, в котором может оказаться человек. Центр пространства - это место особой сакральной ценности. Внутри географического пространства оно ритуально обозначается некими ритуальными знаками, например храмом или крестом. Периферия пространства - это зона опасности, которую в сказках и мифах должен преодолеть герой. Иногда это даже место вне пространства (в неком хаосе) - «иди туда не знаю куда». Победа над этим местом и злыми силами обозначает факт освоения пространства, т.е. «приобщение его космизированному и организованному «культурному» пространству». Такое понимание, в снятом виде, сохраняется в наше время в особого рода ритуальных культурных пространствах, где наше поведение должно подчиняться традициям (например, на кладбище), хотя чисто физически или геометрически оно ничем не отличается от иного куска земли.

Итак, подводя некоторый итог, можно сказать, что пространство в мифологическую эпоху трактовалось не только как некая физическая характеристика бытия, а представляло собой своеобразное космическое место, в котором развертывалась мировая трагедия борющихся друг с другом богов, персонифицированных добрых или злых сил природы, людей, животных и растений. Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых была в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена неким закономерностям. Это был образ, прежде всего культурного пространства, которое было разнородно, а поэтому его отдельные места были наполнены специфическими смыслами и значениями для человека. Вот откуда позже появляется шекспировский образ мира как театра, на сцене которого разыгрывается трагедия, в которой люди выступают как актеры.

От времени человек ощущал в древности еще большую зависимость, так как с этим было связано понимание смерти как остановки индивидуального времени. Человек жил во времени и боялся его. В древнегреческой мифологии Крон, один из сыновей-титанов Урана, по наущению матери, мстившей за сброшенных в Тартар сыновей-циклопов, восстает против отца и оскопляет его серпом. Этот образ времени как всепожирающей силы, перед которой ничто не может устоять, прочно входит в человеческую культуру. Крон получает власть над Землей, зная, однако, по предсказаниям, что его должен свергнуть один из сыновей. Тогда он пожирает всех сыновей, но одного из них - Зевса - удается спрятать. Зевс в конце концов побеждает Крона, и эта победа трактуется как начало нового времени, времени царствования олимпийцев.

Таким образом, время в архаическом мифологическом сознании - это прежде всего некоторое «первовремя», которое отождествляется с «прасобытиями», своеобразными кирпичиками мифической модели мира. Это придает времени особый сакральный характер со своим внутренним смыслом и значением, которые требуют особой расшифровки. Позже указанные «первокирпичики» времени преобразуются в сознании человека в представления о начале мира, или начальной эпохе, где время может конкретизироваться либо как «золотой век», либо, наоборот, как изначальный хаос. Мифическое время обладает свойством линейности, «но эта модель постепенно перерастает в другую - циклическую модель времени». Свойство цикличности (повторяемости) времени глубоко закрепляется в сознании человека и проявляется в соблюдении календарных ритуальных праздников, основанных на воспроизведении событий, далеко отстоящих от нас во времени.

Таким образом, подводя итоги мифологическим представлениям о пространстве и времени, мы приходим к далеко не тривиальным выводам, которые не позволяют данные представления рассматривать лишь как пережиток сознания. В особенности представление о тесной взаимосвязи пространства и времени. Пространственно-временной континуум в мифологическом сознании выступает как основной параметр устройства космоса. В космосе имеются особого рода сакральные точки (места), которые представляют собой центры мира. В образно-метафорической форме это суть точки «начала во времени, т.е. времени творения, воспроизводимого в главном годовом ритуале, соответственно сакрально отмеченных точек пространства - «святынь», «священных мест» и времени - «священных дней», «праздников». Иначе говоря, изначальный хаос упорядочивается посредством пространственно-временных отношений, которые определяют причинные схемы развития в виде некой меры, «которой все соответствует и которой все определяется, мирового закона». Мифологические представления о пространстве и времени, как показывает современная наука, содержали в себе интуитивные догадки, до которых наука доходит только сегодня.

Выше уже рассматривалась проблема хронотопа, неразрывного единства пространства и времени, как исходной категории при анализе художественных произведений. Здесь мы еще раз осветим эту проблему применительно к мифологическому мышлению.

Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что в силу синкретического характера мифологического мышления пространство и время образуют в мифологии нерасчлененное единство.

В мифе изоморфизм пространства и времени находит свое выражение в структуре «мирового древа», ветви которого соответствуют как сторонам света, так и временам года, частям суток. Как отмечает В.Н. Топоров, в мифопоэтическом хронотопе время «сгущается и становится формой пространства», а пространство «заражается» свойствами времени. Все, что происходит в мире мифопоэтического сознания, не только определяется хронотопом, но и хронотипично по существу, по своим истокам [Топоров, 1983: 232].

Таким образом, время в мифе имеет тенденцию к «спациализации», а пространство - к «темпорализации», тем самым они наделяются характеристиками друг друга. Это же подтверждают и исследования других ученых.

М.И. Стеблин-Каменский называл мифологическое время «прочным»: удаленные во времени события (в прошлое и будущее) могут быть столь же реальным, как удаленные в пространстве предметы [Стеблин-Каменский, 1984: 115].

Как отмечает А.Я. Гуревич, временные отношения начинают преобладать в сознании человека не ранее XIII в. В предшествующий же период именно пространство, а не время было организующей силой художественного произведения. Это выражалось в том, что в эпосе, в рыцарском романе, в рыцарской лирике разные моменты повествования были рядоположенными, между разновременными событиями не устанавливалось преемственной связи, герои не изменялись, они всегда оставались юными и мужественными. [Гуревич, 1984: 146-152].

М.А. Барг, анализируя произведения У. Шекспира, определяет слово «time» в словаре Шекспира, как понятие, вобравшее в себя и значение времени и пространства. Время, согласно М.А. Баргу, является многоуровневым понятием, где соединяются и «внешнее событие и внутреннее его переживание, все содержание сознания», а это в свою очередь предполагает и «мировой порядок вообще», и предпосылку действия, длительность действия и характер самого действия [Барг, 1979: 52].

Е.С. Яковлева, резюмируя данные исследования, пишет, что осмысление времени через пространство возможно только в случае «переживаемого времени», времени, заполненного событиями, а те, в свою очередь, дают «времени жизни» те или иные эпитеты [Яковлева, 1994: 96]. Понятие проживаемого и переживаемого времени является основополагающим в данной работе, ведь и миф является переживанием окружающего мира, выраженным в чувственно-конкретных образах.

Отечественный философ А.В. Муравьев вообще определяет время как «другое название для жизни»; в его философской системе человеческая деятельность становится времяобразующим фактором. А это может привести к выводу о том, что именно благодаря неразрывной связи времени и событий можно преодолеть необратимость времени и сделать его цикличным, что и выражается в крайней точке зрения В. Муравьева на понятие времени: «Один из укоренившихся предрассудков - это убеждение в необратимости времени. На самом деле, время не только обратимо в принципе, но мы постоянно сами его обращаем, совершая те или иные целесообразные превращения окружающего и воскрешая по нашей воле бывшие состояния» [Муравьев, 1992: 112].

Психологи также указывают на то, что восприятие времени обусловлено внешним наполнением и неотделимо от эмоционального фактора, который в свою очередь определяет оценку времени.

Факты языка подтверждают неразрывность пространства и времени. М.Ф. Мурьянов полагает, что на архаическом этапе развития мышления «слова, первоначально выражающие пространственные, вещеподобные отношения мира осязаемого, на некотором этапе глоттонического процесса были приспособлены для выражения временных отношений удивительного мира, существующего внутри человеческой головы, в ее памяти и предвидении» [Мурьянов, 1978: 55].

Значения пространства и предметов, его составляющих, и значение времени могут быть выражены одним и тем же словом или словами одного и того же корня. Так, М. Элиаде в монографии «Священное и мирское» приводит ставший уже классическим пример этимологической близости слов templum (лат. храм) и tempus (лат. время), причем templum означает пространственный, tempus - временной аспекты горизонта в пространстве и во времени [Элиаде, 1994: 52]. Другой пример свидетельствует о том, что у ряда первобытных народов слово «мир» может употребляться и в значении «год» [там же: 50-51]. Также глаголы, передающие движение в пространстве, употребляются для обозначения протекания временных явлений; предлоги могут использоваться как для локальных, так и темпоральных указаний.

Во многих архаических культурах образ круга выражает единство пространства и времени. Во временном плане образ круга соответствует непрерывному обновлению времени, а в пространственном образ шара как проекция круга представляет космос.

Лат. orbis «круг» с одной стороны входит в сочетание orbis terrarum «земной круг, мир», а с другой стороны в orbis temporum «круговорот времени», что на языковом уровне реконструирует представления о мире как о круге. Семантическую мотивировку значения «круг, круговое движение» можно обнаружить в таких понятиях, как др.-инд. vártman «путь, тропа», лат. versus «линия, ряд, борозда», ст.-слав. время «врема», др.-англ. weoruld «мир» (и.-евр. *uer-lo-ti «совокупность вращающихся предметов, универсум»), восходящих к и. - евр. корню *uer-t - «вертеть, вращать» [Топоров, 1994: 23]. Факты мифологии свидетельствуют о том, что представления о «круговороте времени» нашли отражение в германо-скандинавской циклической концепции смены веков, в индийском учении о югах - смена «ночи Брахмы» и «дня Брахмы». В древне-английском языке мы находим пример, когда разные пространственные и временные значения восходят к одному корню, так др.-англ. log «место» и ealdor-lagu «время жизни» восходят к и.-евр. корню legh - лежать [Топоров, 1994: 21].

Для настоящего исследования чрезвычайно важна мысль о том, что время может быть оживотворено, одухотворено, вещно, наполнено событиями только благодаря пространственному осмыслению. Именно зависимость времени от человеческой деятельности наделяет время оценочными характеристиками и качественной неоднородностью: «доброе», «недоброе» время, «время собирать камни, и время разбрасывать камни». Таким образом, категория времени в мифе может быть осмыслена и понята только с позиции антропоцентризма, с точки зрения человека.