Дело лопухиных - бестужев-рюмин. Казнь Натальи Лопухиной (Кнут и урезание языка)

Толпа вздыхателей постоянно окружала красавицу Наталью - с кем танцевала она, кого удостаивала разговором, тот считал себя счастливейшим из смертных. Где не было ее, там царствовало принужденное веселье; появлялась она - радость одушевляла общество; красавицы замечали пристально, какое платье украшала она, чтобы хотя нарядом походить на нее, - так описывал историк и литератор XIX века Дмитрий Бантыш-Каменский Наталью Федоровну Лопухину (1699–1763).

Высокий лоб, выразительные темные глаза, брови вразлет. При дворе Анны Иоанновны блистали многие красавицы, но особенно выделялись две. Наталья Лопухина и юная цесаревна Елизавета Петровна. Елизавета была молода, робка; ее голубые глаза часто наполнялись слезами, когда статс-дамы грубо шутили над ней. А дамы старались ужалить побольнее цесаревну; эти шутки так нравились Анне Иоанновне! Дальше всех пошла Наталья Федоровна. Наверное, в ней бурлила ревность к молодости, ведь Елизавета Петровна была на десяток лет моложе. Любимой шуткой Натальи было - выведать у портнихи, какой наряд задумала Елизавета Петровна на ближайший бал, и заказать такой же! Даже сейчас, в век ширпотреба, для двух женщин прийти в одинаковых платьях - конфуз. А во времена дворцовых балов и парчовой роскоши одеться одинаково было просто позором! Елизавета Петровна вспыхивала яростью, но ничего не могла поделать. Надо было «держать лицо» и не плакать, слушая насмешки.

А Наталья Федоровна ликовала. Апофеозом «одежной травли» был такой эпизод: однажды Наталья Лопухина спешно поменяла всю обивку в гостиной. Новые портьеры на окнах, новая обивка мебели… Гости восхищались дорогой тканью, а потом раздался хохот: в зал робко вошла цесаревна Елизавета в платье из точно такой же материи…

«СВЕЧА НЕ УГАСЛА!»

Ненависть к семье Петра Первого была в Наталье сильная. Наталья Лопухина происходила из семьи Монсов. Как известно, Анна Монс, родная тетка Натальи, десять лет была возлюбленной Петра Первого. Потом, попав в немилость, и Виллим Монс, дядя, и мать Натальи Модеста Монс (в замужестве Балк) пострадали от взбалмошного царя-преобразователя. Модеста была выпорота и выслана прочь из столицы. А Наталью Петр Первый насильно выдал замуж за Степана Лопухина.

Степан приходился ему родней: был двоюродным братом Евдокии Лопухиной, первой жены Петра Первого. Евдокию Петр заточил в монастырь, а Степана обвенчал с красавицей Натальей Балк. Зачем обвенчал, зная, что молодые друг друга не любят? Да просто так. Самодурствовал.

Не прошло и года после насильной женитьбы, как произошел новый скандал.

В 1719 году умер малолетний сын Петра Первого от второй жены, Екатерины Алексеевны. Младенцу было три года; Петр Первый был безутешен в своем горе. Стоя у гроба ребенка, строптивый Степан Лопухин цинично расхохотался и сказал во всеуслышание, что «свеча-то не угасла»! Все поняли намек: Степан имел в виду единственного потомка Петра по мужской линии, Петра Алексеевича. Царевич Алексей был казнен, Петр и слышать о нем не хотел. И Степан Лопухин тут же впал в немилость. Разъяренный Петр Первый велел судить его, пороть, а затем вместе с молодой женой Лопухина сослали на Белое море.

Но - все заканчивается, подошел конец и ссылке. Петр Первый скончался, а к власти пришла сначала Екатерина Первая, а потом Петр Алексеевич, «неугасшая свеча». С его правлением род Лопухиных был возвращен ко двору; особой милостью пользовалась бабушка Петра Алексеевича Евдокия Лопухина. Да и вся семья была облагодетельствована новыми правителями.

И вдруг, как гром среди ясного неба, - скончался от оспы за несколько дней Петр Алексеевич; но к власти пришла Анна Курляндская. Во время правления Анны Иоанновны Лопухиным были пожалованы новые земли, Степану - генеральский чин и орден Александра Невского, а супруга его Наталья стала одной из самых уважаемых статс-дам при дворе. Воистину для Лопухиных наступил золотой век.

ТРИУМФ ЛОПУХИНЫХ

Наталья Лопухина всегда была окружена поклонниками. Законный супруг смотрел на это сквозь пальцы: не убудет… Степан говорил: «К чему же мне смущаться связью ея с человеком, который ей нравится, тем более, что нужно отдать ей справедливость, она ведет себя так прилично, как только позволяет ей ее положение». Рожала Наталья исправно. До совершеннолетия дожили только пять детей, но матерью становилась десять раз. Как-то просто все это было: историки свидетельствуют, что, родив дочку от своего возлюбленного Левенвольде, Наталья уже на следующий день блистала на балу. А потанцевать она любила, была законодательницей мод и, как сейчас бы сказали, светской львицей. С камергером и графом Рейнгольдом Левенвольде у Лопухиной была настоящая страсть, которая длилась много лет. Красавец Левенвольде когда-то был фаворитом Екатерины Первой, потом попал в крепкие руки Натальи Лопухиной.

Во времена ее триумфа при дворе Лопухиной было далеко за тридцать; по тем временам - солидный возраст. Но она по-прежнему выглядела прекрасно, интриговала, даже, по слухам, устраняла конкуренток с помощью яда… Неоднократно предлагала императрице устранить и цесаревну Елизавету - Лисаветку, как звала ее Анна Иоанновна. Лисаветка, в свою очередь, боялась «тетеньки» до умопомрачения, не раз была бита по щекам за малейшую провинность.

Однако до «устранения» или до заточения в монастырь претендентки на трон так и не дошло. На смену Анне Иоанновне пришла Анна Леопольдовна; Лопухины благоденствовали и при ней тоже, а цесаревна Елизавета терпела унижения и плакала по ночам в подушку…

СКАНДАЛЫ, ИНТРИГИ, РАССЛЕДОВАНИЯ

«…Она отправилась в Преображенские казармы и прошла в гренадерскую роту. Гренадеры ожидали ее.

- Вы знаете, кто я? - спросила она солдат. - Хотите следовать за мною?

- Как не знать тебя, матушка цесаревна? Да в огонь и в воду за тобою пойдем, желанная, - хором ответили солдаты.

Цесаревна взяла крест, стала на колени и воскликнула:

- Клянусь этим крестом умереть за вас! Клянетесь ли вы служить мне так же, как служили моему отцу?

- Клянемся, клянемся! - ответили солдаты хором…»

Из романа Н. Э. Гейнце «Романовы. Елизавета Петровна»

В 1741 году к власти пришла Елизавета Петровна. Ей тогда был 31 год. Робкая девушка стала могущественной императрицей. Балы продолжались, только уже не Лопухина была на них главной звездой…

«Через три месяца после своего прибытия в Москву на коронацию она успела, по свидетельству Ботта, надеть костюмы всех стран в мире. Впоследствии при дворе два раза в неделю происходили маскарады, и Елизавета появлялась на них переодетой в мужские костюмы - то французским мушкетером, то казацким гетманом, то голландским матросом. У нее были красивые ноги, по крайней мере ее в том уверяли. Полагая, что мужской костюм невыгоден ее соперницам по красоте, она затеяла маскированные балы, где все дамы должны были быть во фраках французского покроя, а мужчины в юбках с панье».

К. Валишевский «Дщерь Петра Великого»

Левенвольде был сослан навеки в далекий Соликамск; у Лопухиных же отняли жалованные ранее поместья. Степан Лопухин был отправлен в отставку, Ивана Степановича - сына Лопухиных - отчислили из камер-юнкеров. Наталья Лопухина продолжала числиться статс-дамой, но чувствовала ненависть к ней Елизаветы Петровны.

И еще - ужасно страдала из-за того, что милый друг, Левенвольде, теперь так далеко… Узнала Наталья, что в Соликамск едет новый пристав, кирасирский поручик Яков Бергер, и попросила сына, Ивана Степановича, через Бергера передать Рейнгольду весточку: «Граф Левенвольде не забыт своими друзьями и не должен терять надежды, не замедлят наступить для него лучшие времена!» Кто ж знал, что пойдет предатель Бергер прямиком в Стукалов указ, где составит донос на всю семью Лопухиных. И про то, что готовится, дескать, заговор против императрицы.

И про то, что Иван Степанович, напившись пьяным, говорил плохо про Елизавету Петровну: незаконнорожденной ее называл да грозился, что недолго ей править… Гнев Елизаветы Петровны упал, что называется, на старые дрожжи. Припомнились годы унижений и обивка в гостиной Лопухиной - из той материи, что было пошито бальное платье…

КАЗНЬ

В объявленном манифесте говорилось, что Лопухины - Степан, Наталья и сын их Иван - «по доброжелательству к принцессе Анне и по дружбе с бывшим обер-маршалом Левенвольдом, составили… замысел…» Лопухиных и подругу Натальи Анну Бестужеву приговорили к смертной казни, но потом «по великодушию своему» императрица высшую меру отменила. Заменив на позорную порку кнутом с последующей высылкой в Сибирь. А главным «заговорщицам», Наталье и Анне Бестужевой, - еще и «урезать язык».

1 сентября 1743 года в Петербурге, у эшафота, построенного на Васильевском острове у здания Двенадцати коллегий, собралась огромная толпа, жаждущая «зрелищ». Все жадно глядели на эшафот.

Из архива

Там приводили в действие унизительную казнь над одной из самых красивых женщин столетия. Вот ее, беззащитную, бросили на деревянные доски; палач разорвал на ней платье, и нежную, холеную кожу разрезал хлыст. Она уже не кричала, не плакала: не было сил. Она была почти мертва… И тогда ей разжали челюсти и клещами вырвали язык.

Палач показал язык онемевшей толпе и крикнул: «Кому язык, недорого?!» Толпа разразилась хохотом и улюлюканьем.

Анну Бестужеву «казнили» второй, и она успела сунуть экзекуторам дорогое кольцо - поэтому ее и секли не так самозабвенно, и язык лишь чуть-чуть «прикусили».

ПОСЛЕ БАЛА

Фигуранты «Лопухинского дела» были сосланы в отдаленные уголки Сибири. Долгие годы Наталья Федоровна Лопухина, когдато первая красавица двора, жила в городке Селенгинске. Два десятка лет она провела в Якутии. Она не могла теперь говорить - только мычала что-то нечленораздельное, не могла спать, захлебываясь слюной. По национальности немка, лютеранка по вероисповеданию, 21 июля 1757 года она приняла православие. Синод рапортовал, что в Сибири приняли православие 2720 душ язычников и «содержащаяся в Селенгинске Степана Лопухина вдова Наталья Федорова».

К власти пришел Петр Третий, и дело пересмотрели; Наталья Федоровна была возвращена в Петербург и даже вернулась ко двору.

Елизавету Петровну она пережила и застала царствование Екатерины Второй. Лопухина ушла из жизни 11 марта 1763 года, на 64-м году жизни. В обезображенной, немой старухе невозможно было узнать некогда блистательную красавицу-интриганку.

«СВЕЧА НЕ УГАСЛА!»

Не прошло и года после насильной женитьбы, как произошел новый скандал.

ТРИУМФ ЛОПУХИНЫХ

СКАНДАЛЫ, ИНТРИГИ, РАССЛЕДОВАНИЯ

«…Она отправилась в Преображенские казармы и прошла в гренадерскую роту. Гренадеры ожидали ее.

- Вы знаете, кто я? - спросила она солдат. - Хотите следовать за мною?

- Как не знать тебя, матушка цесаревна? Да в огонь и в воду за тобою пойдем, желанная, - хором ответили солдаты.

Цесаревна взяла крест, стала на колени и воскликнула:

- Клянусь этим крестом умереть за вас! Клянетесь ли вы служить мне так же, как служили моему отцу?

- Клянемся, клянемся! - ответили солдаты хором…»

Из романа Н. Э. Гейнце «Романовы. Елизавета Петровна»

К. Валишевский «Дщерь Петра Великого»

КАЗНЬ

Из архива

ПОСЛЕ БАЛА

Война со Швецией благополучно кончилась, но Елизавета не доверяла Европе. Она все время ждала от нее каких-то неприятных неожиданностей. Она не была уверена в прочности своего трона. От Брауншвейгской фамилии можно было ожидать чего угодно. Необходимо было, чтобы Европа, и в частности Франция, признали за ней право носить титул императрицы. Но Людовик XV с этим не торопился.

Дома все вроде было тихо, но это была настороженная тишина. Не может быть, чтобы все были довольны свержением Анны Леопольдовны и ее сына. Елизавета ждала заговора, и он возник. Погожим июльским утром 1743 года Елизавета собиралась в Петергоф. Переезд императрицы даже на ближайшие дачи был очень сложен, потому что было принято везти с собой не только одежду и вещи первой необходимости, но и мебель, зеркала, светильники, посуду и т. д. Все ломалось в дороге, но это мало кого волновало. Куда важнее было угодить императрице в сложной махине переезда.

Собрались, наконец. Государыня уже в карете сидела, как вдруг на взмыленной лошади прискакал Лесток. Доподлинно известно, что обер-шталмейстера Куракина, камергера Шувалова и его, Лестока, хотят умертвить, а потом отравить и саму императрицу.

Ужас охватил двор. Поездка была отменена. Куракин и камергер Шувалов на всякий случай заперлись в своих покоях, придворные не смыкали глаз ни днем ни ночью, у каждой двери стояли часовые. Именным указом у покоев императрицы был поставлен гвардейский пикет. Но уже через три дня взяли первого злодея. Им оказался подполковник Иван Лопухин, и следственная комиссия в составе генерал-прокурора Трубецкого, Лестока и главы Тайной канцелярии Ушакова приступила к первым допросам.

В самом имени арестованного слышалась крамола. Лопухины – старинный княжеский род. Эту фамилию носила первая жена Петра I Евдокия, от нее всегда шла зараза. Отец арестованного Ивана – бывший генерал-кригс-комиссар Степан Васильевич Лопухин – был двоюродным братом Евдокии. Плохого про него вроде и не скажешь, разве что – он был близок с опальным Левенвольде, но жена его Наталья Федоровна, одна из первых красавиц Москвы, была ненавистна Елизавете. Наталья Федоровна носила в девичестве фамилию Балк, она была племянницей Вильяма Монса, того самого любимца Петра I, которого потом император заподозрил в любовной связи со своей женой и казнил в назидание подобным негодяям. Из-за этого Монса Екатерина чуть было не лишилась трона.

Наталью Федоровну императрица не любила. Во-первых, никто не может быть красивее Елизаветы, а во-вторых, Лопухина вела себя вызывающе. У них уже была стычка. По этикету никто не балу не имеет право надевать платье нового фасона, пока его не обновила сама императрица. Это же правило касалось прически. И вдруг Наталья Федоровна на балу, может по глупости, а вернее всего, из бравады, копируя Елизавету, украсила свою прическу розой. Елизавета прервала танцы, заставила Лопухину встать на колени и собственноручно срезала розу с ее головы вместе с прядью волос. После этого она закатила негоднице две увесистых пощечины. Лопухина от ужаса и неожиданности лишилась чувств. Ее унесли. Глядя ей вслед, Елизавета бросила: «Ништо ей дуре!» и опять пошла танцевать.

Надо ли говорить, что Елизавета сразу поверила в этот заговор. В доме Натальи Лопухиной был поставлен караул, письма ее и мужа были опечатаны. Пока еще подполковника Ивана не называют отравителем, но на руках доносы справедливых людей: поручика лейб-кирасирского полка курляндца Бергера и майора Фалькенберга. Бергер объяснил, что был 17 июля вместе с подполковником Лопухиным в вольном доме, а оттуда пошли в дом к самому Ивану Лопухину, где тот жаловался. Пьяные речи его Бергер и предоставил следствию. Иван говорил: «Был я при дворе принцессы Анны камер-юнкером и в ранге полковничьем, а теперь определен в подполковники, и то не знаю куда; канальи Лялин и Сиверс в чины произведены, один из матросов, другой из кофешенков за скверное дело. Государыня ездит в Царское Село и напивается, любит английское пиво и для того берет с собой непотребных людей. Ей наследницей быть нельзя, потому что она незаконнорожденная. Рижский караул, который у императора Иоанна и у матери его, очень к императору склонен, а нынешней государыне с тремястами канальями ее лейб-компании что сделать? Прежний караул был и крепче, а сделали, а теперь перемене легко сделаться… Будет через несколько месяцев перемена; отец мой писал матери моей, чтоб я никакой милости у государыни не искал. Поэтому мать моя ко двору не ездит. Да и я, после того как был в последнем маскараде, ко двору не хожу».

Майор Фалькенберг свидетельствовал, что Иван говорил такие речи: «Нынешние управители государства все негодные, не так как прежде были Остерман и Левольд, только Лесток – проворная каналья. Императору Иоанну будет король прусский помогать, а наши, надеюсь, за ружье примутся». Фалькенберг спросил: «Когда же это будет?» Лопухин ответил: «Скоро будет». И добавил, что австрийский посланник маркиз Ботта Иоанна верный слуга и доброжелатель, а потому будет ему помогать.

Вот и появилось новое имя – Ботта, австрийский посланник. Он уже оставил Россию, но это ничего не значит. Этим именем можно будет поторговаться с Австрией и утереть нос заносчивой и неприступной Марии-Терезии.

Приступили к допросам. Иван Лопухин повинился: да, говорил поносительные речи про любовь ее величества к пиву, говорил, что они изволили родиться за три года до законного брака родительского, больше ничего плохого не говорил, «а учинил ту продерзость, думая быть перемене, чему и радовался, что будет нам благополучие, как и прежде». То, что маркиза Ботту привлекли в разговоре в известном смысле, арестованный начисто отрицал. Лопухину устроили очную ставку с доносителями. Отпираться дальше не имело смысла. 26 июля на допросе Иван Лопухин сказал: «В Москве приезжал к матери моей маркиз Ботта, и после его отъезда мать пересказала мне слова Ботты, что он до тех пор не успокоится, пока не поможет принцессе Анне. Ботта говорил, что и прусский король ему будет помогать, и он, Ботта, станет о том стараться. Те же слова пересказывала моя мать графине Анне Гавриловне Бестужевой, когда та была у нее с дочерью Настасьею. Я слыхал от отца и матери, как они против прежнего обижены; без вины деревня отнята, отец без награждения оставлен, сын из полковников в подполковники определен».

Очень интересно: вот уже и дамы появились. Участие Анны Гавриловны Бестужевой заинтересовало комиссию и обрадовало Лестока. В девичестве Головкина, она была сестрой сосланного Елизаветой бывшего вице-канцлера Михаила Гавриловича Головкина, верно служившего вместе с Остерманом Брауншвейгской фамилии. Первым браком она была Ягужинская, а теперь вышла замуж за Михаила Бестужева. Как все отлично складывается! После отъезда в Париж Шетарди Лесток главной своей задачей видел ослабление, а может быть, и окончательное устранение вице-канцлера Бестужева. Лейб-медику надо было отрабатывать французские деньги. А здесь такая удача – фамилия Бестужевых замарана участием в заговоре, от супруги обер-гофмейстера до зарвавшегося Алексея Бестужева рукой подать.

Пора объяснить, как Лесток «вскрыл гнойник заговора». Как уже говорилось, служил в лейб-кирасирском полку тихий поручик Бергер. И случилось, что его назначили в караул к сосланному в Соликамск бывшему гофмаршалу Левенвольде. Поручик туда ехать очень не хотел. Соликамск далеко, на Каме. В этой забытой Богом дыре жить нельзя. Он назначен в конвой, а по сути дела, между конвоем и сосланным разница маленькая. С Иваном Лопухиным Бергер служил в одном полку. Про связь матери Ивана – Натальи Федоровны – с сосланным Левенвольде знал весь двор. И вот прослышала Наталья Федоровна про назначение Бергера в Соликамск и попросила сына, чтобы он передал на словах через курляндца привет ее милому. «Пусть верит, что помнят его в столице и любят, – передала Лопухина, а потом добавила: – Пусть граф не унывает, а надеется на лучшие времена».

Бергер увидел в этой своей фразе спасение. Он пошел к Лестоку, чтобы «поразмышлять» вместе – что это за «лучшие времена» такие? Не надеются ли Лопухины и их окружение на возвращение трона свергнутому Ивану Антоновичу? Лесток велел Бергеру вызвать Ивана Лопухина на откровенность и даже в помощь человека дал. А тут праздник и пьянка в вольном доме. У пьяного Лопухина язык и развязался. Бергер сидит, беседует, а за другим столом сидит нужный человек и слово в слово записывает. В Соликамск Бергер не поехал, он теперь был нужен в Петербруге.

Лопухину Наталью Федоровну вначале допрашивали в собственном доме. Она была очень напугана и отвечала с полной откровенностью. Из опросных листов: «Маркиз Ботта ко мне в дом езжал и говаривал, что отъезжает в Берлин; я его спросила: зачем? Конечно, ты что-нибудь задумал? Он отвечал: хотя бы я что и задумал, но об этом с вами говорить не стану. Слова, что до тех пор не успокоится, пока не поможет принцессе Анне, я от него слышала и на то ему говорила, чтоб они не заварили каши и в России беспокойства не делали, и старался бы он об одном, чтоб принцессу с сыном освободили и отпустили к деверю ее, а говорила это, жалея о принцессе за ее большую ко мне милость». Из опросных листов видно, что все это не более чем разговоры, причем разговоры вполне понятные, но Лопухину заставили подробнее рассказать об австрийском министре, и эта подробность носила уже явно опасный характер. «Ботта говорил также, что будет стараться возвести на русский престол принцессу Анну, только на это я ему, кроме объявленного, ничего не сказала. Муж об этом ничего не знал. С графиней Анной Бестужевой мы разговор имели о словах Ботты, и она говорила, что у нее Ботта тоже говорил».

Селенгинская затворница
Из дворца на каторгу. Можно снять блокбастер или хотя бы сериал

На песчаном берегу, скованной льдом, полноводной Селенги толпилась группа арестантов. Среди них была молодая изможденная женщина, одетая так же, как и остальные. Но эти рубища не могли скрыть ее стройную статную фигуру.

По теме: || Княжна Тараканова

Лопухина Наталья Федоровна (в головном уборе), гравюра Серякова, 1886-1891

Порода чувствовалась в аристократической бледности ее лица со следами былой несравненной красоты. В этой женщине с трудом можно было узнать супругу бывшего вице-адмирала Ее Императорского Величества, придворную статс-даму и первую красавицу Петербурга Наталью Лопухину. Преодолев несколько тысяч километров по этапу, чета Лопухиных прибыла к месту ссылки - в Селенгинский острог. Заштатный городок Селенгинск, расположенный у подножья песчаной горы и растянувшийся вдоль берега Селенги, в середине XVIII века входил в состав Нерчинского уезда Сибирской губернии и насчитывал примерно 250 дворов служилых людей и мещан. Сегодня, проезжая по территории Селенгинского района в сторону Кяхты, на месте старого городка можно увидеть только белокаменный остов разрушенного временем Спасского собора.

После блистательного Петербурга для привыкшего к роскоши аристократического избалованного семейства попасть сюда было равносильно тому, что попасть в преисподнюю. Особенно трудно было мужу и сыну, не выдержав суровых испытаний по дороге в ссылку, где-то на бескрайних просторах Сибири скончался их сын - молодой камер-юнкер Иван Лопухин. Муж Степан Васильевич умер вскоре после прибытия к месту назначения. А она, униженная, изуродованная, немая, жила. Недаром муж называл ее кошкой, была она так же вынослива и живуча, как этот своенравный зверек. Лежа на нарах, ворочаясь с боку на бок, чтобы не захлебнуться слюной, мгновенно наполнявшей ее безъязыкий рот, она вспоминала минувшие годы.

Первая красавица Петербурга

Ах! Как блистала она на придворных балах в нарядах, усыпанных бриллиантами. Женщины смотрели на нее с завистью, мужчины - с восхищением. Одним только томным взглядом своих чудных глаз и изысканными манерами она, высокая, стройная, с роскошным точеным телом, которое не испортили даже частые роды (она рожала много раз, но выжили только пятеро ее детей), разила наповал и безусых юнцов, и почтенных мужей.

Она была родной племянницей той самой Анны Монс - любовницы и фаворитки Петра I, дочерью ее сестры Модесты Балк. Достигнув совершеннолетия, Наталья Балк по велению Петра I была выдана замуж за Степана Лопухина - двоюродного брата первой жены царя Евдокии Лопухиной.

Будучи представителем консервативной, патриархальной и не очень родовитой фамилии, Степан Васильевич был самонадеян и недальновиден в делах придворных, но характер имел легкии, незлобивый. Женившись по принуждению, он не испытывал особой любви к супруге, впрочем, как и она. Называл ее не иначе как «немецкая кошка», сквозь пальцы смотрел на ее страсть к интригам и любовные похождения, принимал детей, которых она рожала от своего любовника - графа Рейнгольда Левенвольде, и большую часть времени предпочитал проводить в веселых пирушках. Прожив несколько лет в браке с Лопухиным, будучи матерью семейства, она воспылала пылкой страстью к графу Р. Левенвольде, бывшему некогда фаворитом императрицы Екатерины I и занимавшему видное положение в годы правления Анны Иоанновны.

Но времена сменились, и на российский престол вступила «дщерь Петрова» - Елизавета. Она до поры до времени терпела выходки своенравной красавицы Лопухиной, которая позволяла себе являться на балы в нарядах, затмевающих наряды самой императрицы. Был случай, когда разгневанная Елизавета на виду у всех собственноручно срезала то ли локон с прически, то ли рюшу с платья Лопухиной. Государыня сразу же отправила в ссылку ее возлюбленного графа Левенвольде. Наталья Федоровна скучала и искала любую возможность послать ему весточку в Соликамск. Через старшего сына Ивана, вернее, через его приятеля ей удалось это сделать. Но эта записка попала в руки хитрого интригана, придворного лейб-медика Иоганна Лестока, который, тяготясь столь незначительной должностью, изо всех сил старался выслужиться перед Елизаветой. Лопухина писала, «чтобы граф не унывал, а надеялся на лучшие времена». Эти слова и сыграли роковую роль, их расценили как сигнал к подготовке заговора против императрицы. К тому же молодой, неискушенный в дворцовых интригах Иван Лопухин в очередной раз, подвыпив в кабаке, наболтал много лишнего и нелестного о правительнице. Об этом немедленно было сообщено, куда следует.

Наказание княгини Лопухиной. Гравюра из фонда ГИМ

Участь мнимых заговорщиков

Это привело к тому, что почтенная дама и избалованная великосветская красавица Наталья Лопухина вместе с мужем, сыном и близкой подругой Анной Бестужевой (женой брата всесильного тогда канцлера Алексея Бестужева- Рюмина, на место которого и метил Лесток) оказалась в страшном подвале тайной канцелярии. Дверь этого подвала захлопнулась за ее спиной, явственно разделив ее жизнь на «до» и «после». Пытки на дыбе и истязания кнутом вынудили их признаться в том, чего, по сути, не было. Их приговорили к смертной казни, но в последний момент государыня смилостивилась и велела всех «принародно сечь кнутом», а Лопухиной и Бестужевой «урезать языки», чтобы неповадно было болтать лишнего. 1 сентября 1743 года на Васильевском острове собралось много народа. Палач, зачитав манифест, подошел к Лопухиной и сорвал с нее платье, обнажив спину и грудь несчастной, взял за руки и забросил ее себе на спину. Другой палач стал сечь ее тонким кнутом из свиной кожи. После первых ударов, дико закричав, она потеряла сознание, палач склонился над ней, сдавил горло и вырвал клещами язык, потом наступила очередь остальных. Анна Бестужева, сняв с шеи массивный золотой крестик, сунула его палачу, ее он сек уже помягче и язык урезал слегка, только кончик...

Сделав перевязку, их повезли в деревню проститься с родными. Лопухиных отправили в Селенгинск, Анну Бестужеву - в Якутск, где она, потерявшая самообладание, впав в истерику, каждый день писала родным письма, полные жалоб и мольбы о помощи. Но они ничем не могли ей помочь, вскоре она скончалась.

Заточение и свобода

Почти 18 долгих лет прожила Наталья Федоровна в остроге, вдали от шумной светской жизни, посреди унылой, однообразной и суровой природы на берегу Селенги. Как проходили ее годы в заточении, доподлинно неизвестно, так как архивы Селенгинска утрачены еще в конце XIX века. Известно, что здесь она, убежденная лютеранка, приняла православие, о чем узнаем из рапорта Синода 1758 года, где сообщается, что в Сибири приняли православие около двух сотен инородцев и «содержащаяся в Селенгинске Степана Лопухина вдова Наталья Федоровна». Наверняка, она с нетерпением ждала те дни, когда арестантов водили в местную церковь, неистово молилась, шевеля запавшими губами. Но слова молитвы не были слышны, ее безъязыкий рот издавал только звуки, похожие на мычание или стон. Может быть, вера была тем спасением, что помогала ей выжить.

После смерти Елизаветы в декабре 1761 года на российский престол взошел родной племянник императрицы - голштинский принц Карл Петр Ульрих, нареченный Петром III. Он принес долгожданную свободу Лопухиной. Она вернулась в Петербург и даже явилась ко двору. Теперь в ней не было ничего от блистательной светской львицы, она была надломлена, тяжело больна и скончалась летом 1763 года. Так завершился земной путь женщины из высшего аристократического "общества России, принадлежавшей к царской фамилии, в судьбе которой трагическим образом переплелись богатство и роскошь, пламенная страсть и унижения, немыслимые страдания и заточение в глуши.

У одной моей френдессы увидел портрет Лопухиной.
Такой знаменитый портрет, что, наверное, все его знают, хотя и не знают, что это портрет Лопухиной кисти Боровиковского.

И помнилось мне, что Лопухина была еще и фавориткой Павла I.

Вот Павел I гигант – 10 детей, да еще и фаворитки.

Стал смотреть – оказалось, что Лопухина на портрете кисти Боровиковского и Лопухина – любовница Павла I – совершенно разные люди.

Итак, из тех Лопухиных, которых я помню:

1. Евдокия Фёдоровна Лопухина (1669-1731) – первая жена Петра I. Мать царевича Алексея.

Царица с января 1689 до 1698 - последняя царствовавшая неиноземная супруга русского монарха
Имя при бракосочетании было изменено с Прасковья на Евдокия, отчество изменено на Фёдоровна (традиционно, в честь святыни Романовых - Феодоровской иконы).
Венчание Петра I и Лопухиной состоялось 27 января 1689. Петру I было 16 лет, Евдокии – 20.
А дальше – бесконечно интересная история Петра I, которую сколько ни читаешь, она всё интереснее и интереснее.
Евдокия сидела в монастырях и в Шлиссельбурге, а при своем внуке Петре II была с почетом возвращена в Москву.

2. Мария Ивановна Лопухина (урожденная Толстая) 1779-1803 – девушка на знаменитом портрете Боровиковского.
Ей было 18 лет (портрет - 1797года), когда она позировала для портрета.

3. Анна Петровна Лопухина – фаворитка Павла I (1777 -1805) . Принадлежала к тому же дворянскому роду Лопухиных, что и первая жена Петра I.

4. Наталья Фёдоровна Лопухина (1699-1763).
При Елизавете Петровне эту Лопухину обвинили в участии в заговоре, она была выпорота, лишена языка и сослана в Сибирь.
Все так у них быстро делалось - один шаг от милости до опалы:)

UPD.
Интересное продолжение разговора дал один читатель в комментарии.
Он (она) считает, что Лопухиной на портрете Боровиковского не 18 лет, а 21 год.

Но остается непонятным, насколько информация верна и каков её источник.

Я основывался вот на такой информации
"В 1797 году, известный портретист Владимир Лукич Боровиковский получает заказ. Егермейстер при дворе Павла I пожелал запечатлеть свою прекрасную невесту, восемнадцатилетнюю графиню Марию Ивановну."

Хотя из этого напрямую не следует, что ей было 18 лет, когда писали портрет.
Вполне возможно, что в 18лет "пожелал запечатлеть", а писали портрет в 21 год.

Вот ещё такая информация:
Вскоре после написания портрета, Мария вышла замуж за Лопухина. К сожалению, их брак оказался несчастливым и бездетным, а спустя несколько лет, в 1803 году молодая и красивая девушка скоропостижно умерла от чахотки… Ей было всего 24 года.

Дальнейшие поиски в Интернете привели в таким находкам:

В одном из интервью хранитель, научный сотрудник Третьяковской галереи Наталья Преснова утверждает, что Лопухиной на портрете именно 18 лет.

Я склонен доверять научному сотруднику Третьяковской галереи.

Итак, я всё-таки думаю, пока не доказано иное, что
Марии Ивановне Лопухиной на портрете кисти Боровиковского 18 лет.

Еще о самой Марии Лопухиной.
Мария Ивановна Лопухина, урожденная графиня Толстая, была старшей дочерью графа Ивана Андреевича Толстого и Анны Федоровны Майковой. Ее отец служил в Семеновском полку сержантом, бригадиром, генерал-майором, был предводителем Кологривского дворянства.

Мария Ивановна в 1797 году вышла замуж за Степана Авраамовича Лопухина, егермейстера и действительного камергера при дворе Павла Первого. С.А. Лопухин был 69 года рождения, старше своей невесты всего на 10 лет.

Есть неверные трактовки этого портрета как "Портрет Толстой", но сотрудники Третьяковской галереи считают, что правильнее его называть "Портретом Лопухиной", т.к. портрет был заказан супругом Марии Ивановны художнику в 1797 году уже после замужества.
Хотя точных документальных подтверждений этому нет.

Супруг ее похоронил в родовой усыпальнице Лопухиных в Спас-Андронниковском монастыре, в Москве. Это нынешний музей и Центр Древнерусского искусства имени Андрея Рублева, в Таганке, в Москве. И мало того, через несколько лет после ее смерти супруг также был захоронен в этой усыпальнице вместе с ней.

Боровиковскому в 1797 году было ровно 40 лет. Он родился в 1757 году.
В 95-м году он получил звание академика живописи,

По поводу фона портрета.
Это - декоративный фон. Дело в том, что большинство, если не сказать все портреты Боровиковского написаны на пейзажных фонах. Это традиция сентиментального портрета, портрета эпохи Сентиментализма конца ХУШ века. Это совсем не говорит о том, что он писал свою модель на фоне парка. И она могла ему позировать также в его мастерской, или где-либо в другом месте. Это неизвестно.