Кто такие служители языческих богов

служитель божества в древних религиях

Альтернативные описания

В древних религиях: служитель божества, совершающий жертвоприношение и другие обряды

Волхв на Руси

Исполнитель ритуалов и носитель сакральных знаний

Служитель богов

Храмовый служитель

Стихотворение А. Блока

. «иерей» в переводе с греческого

Кто такой авгур?

Кем был легендарный Лаокоон?

Посредник между людьми и Богом

Стихотворение В. Брюсова

Языческий пророк

Служитель божества

Языческий священник

Поп-язычник

Культовый служитель в древних религиях

Авгур как культовый служитель

Авгур как служитель божества

Служитель божества, исполнитель ритуалов и носитель сакральных знаний

B древних религиях: служитель божества, совершающий жертвоприношения и другие обряды

Тот, кто посвятил себя служению чему-н. (искусству, науке; устар. высок., теперь ирон.)

Кто такой авгур

Культовый служитель

М. заменяющий священника у идолопоклонников; духовное лицо не христианского исповеданья, приносящее божеству жертву; языческий священнослужитель; церк. иудейский священник. Жрица ж. женщина, отправляющая ту же должность, по обрядам язычества. Жрецов, жрицын, ему, ей принадлежащий. Жреческий, к жрецам, жрицам относящийся. Жречество, звание, должность жреца. Жречествовать, отправлять должность жреца, служить по обряду языческому. Жрети церк. приносить жертву Богу. Жритель церк. священник, приносящий бескровную жертву. Жрище ср. идольский жертвенник; идольница, капище, требище, кумирня, или остатки, развалины ее, место, где идольщики приносили жертву

Часть 1. Понятие язычества и история его изучения: http://www..html#BlCom667178837
Часть 2. Первые божества: http://www..html#BlCom667226158
Часть 3. Предания Сварогова цикла: http://www.сайт/users/3469412/post349185056/
Часть 4. Боги и герои мифов древних славян: http://www.сайт/users/3469412/
5. Служители языческих богов

Всякая народная вера предполагает обряды, совершение которых поручается избранным людям, уважаемым за их добродетели и мудрость. Это посредники между народом и духом или божеством. Такие люди назывались волхвами, жрецами, ведунами и ведуньями.

Не только в капищах, но и при всяком освященном древе, при всяком святом источнике находились хранители, которые жили подле, в маленьких хижинах, и питались остатками жертв, приносимых божествам. Жрецы - волхвы руководили обрядами языческого богослужения, приносили жертвы от имени всего народа, составляли мудрые календари, знали "черты и резы" (древняя письменность), хранили в памяти историю племен и стародавние предания, мифы.

В составе жреческого сословия было много различных разрядов. Известны волхвы - облакопрогонители или облакопрогонники, которые должны были предсказывать - и своим магическим действием создавать необходимую людям погоду. Были волхвы - целители, лечившие людей средствами народной медицины; позднейшие церковники признавали их врачебные успехи, но считали грешным обращаться к ним. Существовали волхвы - хранители, которые изготовляли различные амулеты - обереги и изображения богов. Волхвы - кощунники - так назывались сказители "кощун", древних преданий и эпических сказаний. Сказителей называли также "баянами" - от глагола "баять" - рассказывать, петь, заклинать.

Наделяемые многообразными способностями волхвы, кудесники (возможно, своеобразные жрецы языческих божеств, хранители тайных знаний, гадатели) были "колдунами особого ранга", влиявшими на государственный и общинный быт. В некоторых случаях как волхвы воспринимались и князья. Так, считали. что князя Всеслава Полоцкого мать "родила от волхвования" и волхва навязали ему на голову науз (волшебный узел), наделив князя сверхъестественными способностями. Образ князя-волхва, предводителя дружины, всесильного колдуна, оборотня нашел отражение в былинах. В былине о Вольге (Волхе) Всеславьевиче он - воин, богатырь, оборачивается то щукой, то волком, то птицей.

Волхвы, кудесники еще длительное время после принятия христианства имели влияние на народ. В XI-XII вв. на Руси вспыхивали восстания под предводительством волхвов, в том числе вызванные теми или иными стихийными бедствиями, причины которых, по убеждению народа, могли прозреть и устранить волхвы. Под 1024 г. в летописи рассказывается о появлении во время голода волхвов в Суздале "по дьяволю наущенью и беснованыо", которые избивали стариков, державших, по их словам, урожай. Князь Ярослав казнил их, говоря, что Бог за грехи наводит бедствия, "а человек не весть ничтоже".

Кроме волхвов существовали и женщины - колдуньи, ведьмы (от "ведать" - знать), чаровницы, "потворы".

Жрецы пользовались народным уважением, имели исключительное право отпускать длинную бороду, сидеть во время жертвоприношений и входить в святилище во всякое время. Правители народа приветствовали почтительность к жрецам. Многие жрецы за свою близость к богам получали неограниченное доверие народа и приобретали огромную власть.

Жрецы приносили богам жертвы и предсказывали будущее.

Место приношения жертв богам и божествам называлось капищем или требищем. Святилища под открытым небом нередко были круглыми, состоящими из двух концентрических валов, на которых разводились круговые костры. Во внутреннем кругу ставились идолы, обычно деревянные; здесь горел жертвенник и здесь "жрали бесам", то есть приносили жертвы богам. Это именовалось капищем. Внешний круг, вероятно, предназначался для потребления жертвенной ритуальной пищи и назывался требищем. Круглая форма святилищ определила их название хоромами (от "хоро" - круг), а в ином произношении - храмами. Позднее христианские церковники удержали это древнее слово за православными ритуальными зданиями, хотя их форма и не соответствует этимологии слова "храм".

Порою славяне служили своим богам прямо в лесу или в горах, на берегах рек или моря, например, Студенец сам был святилищем, да и каждый омут, в котором мог затаиться водяной, каждая березка, где качались русалки, была капищем. Волхвы в присутствии народа совершали обряды веры на природных алтарях, которыми служили огромные камни, величавые деревья, вершины гор. Но с течением времени, желая сильнее воздействовать на людей и почтительнее служить богам, Жрецы защитили своих кумиров от дождя и снега кровлею, и такое простое здание было названо храмом. Позднее славяне стали строить высокие деревянные храмы, украшая их резьбою.

Большинство славянских земель окружали леса, но северо - западные племена жили на берегу моря или в горах, где было много камня для строительства еще более величественных и прочных храмов. Путешественники тех времен оставили восхищенные отзывы об этих святилищах.

В святилищах возвышалась статуя бога, которому сей храм был посвящен. Следуя древнему обычаю предков, жители города отдавали в храм десятую часть своей воинской добычи и оружие побежденного врага. В святилище хранились серебряные и золотые чаши, из которых в торжественных знатные люди ели и пили, рога буйволов, оправленные золотом: они служили и чарами и трубами. Прочие драгоценности, там собранные, удивляли своим богатством. В трех других капищах, не столь украшенных и менее священных, были вокруг стен поставлены лавки, так как славяне любили собираться в храмах для обсуждения важных дел, а так же для пиров и веселья.

Славяне с уважением относились к святыням храмов и даже в неприятельских землях старались не осквернять их.

В древнейшие времена славяне убивали во имя богов животных, но у древних славян никогда не было человеческих жертвоприношений. Их позднее принесли с собой завоеватели-варяги. Особенно отличился количеством человеческих жертвоприношений (преимущественно, молодых красивых девушек) управлявший Киевом хозарский каган Владимир (ныне именуемый князь Владимир - см. выше видео "Крещение Руси - правда и ложь"), креститель Руси, отличавшийся удивительной жестокостью, развращенностью и склонностью к необузданному пьянству. Но князь Владимир установил для Церкви получение со славян церковной десятины, за что был канонизирован в ранге святого равноапостольного (т.е. равного ученикам самого Христа). В те немилосердные времена варягам (викингам) это было свойственно, ибо тогда жизнь человека (и чужая, и своя собственная) не дорого ценилась у завоевателей-варягов, военными набегами грабивших всю Европу и не щадивших никого.

До сих пор на Руси сохранились многие языческие обряды и обычаи, которые мирно уживаются с христианством. Отсюда - двоемирие, в котором жил, да и сейчас живет славянин, отсюда и двоеверие.

Мир славянских языческих богов был величавым - и в то же время простым, естественно слитым с бытом и бытием. Может быть, именно поэтому не могли славяне, пусть и обратившись к православию, отрешиться от древних поэтических верований. Верований, которыми жили наши предки, обожествлявшие наравне с человекоподобными властителями громов, ветров и солнца - и самые малые, и самые слабые, самые невинные явления природы и натуры человеческой. Как писал в прошлом веке знаток русских пословиц и обрядов И. Н. Снегирев, славянское язычество - это обожествление стихий.
Федорова Елена
Источники:
"Мифологическая энциклопедия" И.Н.Лосева, Н.С.Капустин, О.Т. Кирсанова, В.Г.Тахтамышев
"Славянская мифология" Ф.С.Капица
"Язычество древних славян" Б.А.Рыбаков
"Славянские древности" А.Карачарова
материалы сайта http://slavyans.narod.ru/index.html
материалы сайта http://www.paganism.ru/news.htm
материалы сайта http://www.yazychestvo.ru/
http://supercook.ru/slav/slov-mif-08.html

Челси Куинн Ярбро

«Служитель египетских богов»

ПРЕДИСЛОВИЕ

Из семи чудес древнего мира мы находим сегодня лишь пирамиды Гизы. Висячие сады Вавилона исчезли, Александрийский маяк разрушен давным-давно, ни Колосса Родосского, ни статуи Зевса работы Фидия больше не существует. Мавзолей в Галикарнасе и храм Артемиды превратились в пыль, зато святилища Луксора и Фив, подобно птице феникс, восстают из руин. Не многие исчезнувшие народы оставили после себя столь внушительное наследие, не многим удалось привлечь к себе мировое внимание, так и не раскрывая до конца своих тайн. Да, пред нами настоящая тайна - молчаливая, непостижимая. На протяжении многих веков египтяне умудрялись оставаться неразрешимой загадкой, вплоть до 1823 года, когда Жану Франсуа Шампольону посчастливилось расшифровать надписи Розеттского камня.

Фараоны правили Египтом более 2700 лет, создав самую прочную цивилизацию древнего мира, которую в долговечности превзошел лишь Китай. На таком фоне пасует даже практически бессмертный вампир и выглядит в собственном мнении не более чем пигмеем, ибо во времена восемнадцатой династии, о которых он вспоминает, пирамиде Хеопса и Сфинксу перевалило уже за восемь веков. Сен-Жермен прожил в Египте более тысячи лет, и на протяжении всего этого периода страна сохраняла свою целостность и культуру.

Задолго до того, как археологию признали официальной наукой (а произошло это в 1890 году), еще до раскопок в Греции и Турции Египет манил к себе многих людей. Величественные строения и исполинские статуи вызывали восхищение и восторг. Со времен цезарей римляне пристрастились к путешествиям за море - поглазеть на египетские святилища, пирамиды и изваяния, что положило начало паломничеству в Египет любителей старины. Оно длилось и длилось, несмотря на дорожные трудности, политические распри, войны и эпидемии. Путешественники изучали памятники древней цивилизации, отправлялись на поиски гробниц, замурованных в скалах вдали от полноводного Нила, исследовали развалины, полузасыпанные песком. Эти «коллекционеры», как они себя называли, первыми описали сокровища фараонов, и их записи до сегодняшнего дня не потеряли своей значимости, особенно в тех случаях, когда речь идет о чем-то утраченном или пропавшем.

Интерес к изучению Древнего Египта резко возрос, как только Шампольон опубликовал свой труд, после которого с уст великой цивилизации прошлого спала печать немоты. Вслед за расшифровкой иероглифов многие «коллекционеры» в течение многих десятилетий пытались создать себе имя на изысканиях в Древнем Египте и присвоить определенные завоевания в области исследования этой страны. Тогда же возникла масса теорий о формировании древней культуры. Они теперь кажутся нам смехотворными, но в те времена их обсуждали с не меньшим жаром, чем нынешние палеонтологи обсуждают природу и нрав динозавров. Сейчас научное понимание египтян значительно обогатилось в сравнении с достижениями ранней египтологии; во много раз увеличились фонды материалов для изучения, улучшилась обработка информации, да и современное правительство Египта уже в большей степени заботится о реставрации и сохранении древних реликвий. Экспедициям же начала XIX века часто приходилось прибегать к подкупу должностных лиц и на каждом шагу сталкиваться с бюрократическими придирками как со стороны европейцев, так и на месте раскопок; к тому же научный аспект представлял в этих экскурсах второстепенную величину.

На рубеже девятнадцатого столетия Египетский поход Наполеона дал шанс французам внести в египтологию воистину неоценимый вклад. И когда открытие Шампольона привлекло к Египту всеобщее внимание, туда снарядили еще несколько экспедиций. Хотя большинство из них отправились в Каир (откуда легче всего добраться до Гизы, пирамид и Сфинкса), а также в Мемфис, некоторые исследователи все же проделали четырехсотмильный путь вверх по Нилу, к великолепным храмам Фив и Луксора, где они не только занимались толкованием надписей, но и пытались как-то возродить разрушенное из руин. Кроме французов в Египте работали и британцы, но их больше интересовали захоронения на западном берегу Нила. В результате этих исследований мир узнал о храме Хатшепсут, а затем и о захоронениях в Долине царей и Долине цариц.

Описывая в романе события 1820-х годов, автор старался придерживаться бытовавшей в то время трактовки египетских царств, которая по современным стандартам весьма неточна и поверхностна. Воспоминания Сен-Жермена основываются на его собственном опыте и субъективном восприятии окружающего, а не на какой-либо научной теории и потому часто идут вразрез как с египтологией того периода, так и с современной научной мыслью.

Автор выражает благодарность Дж. К. Перл и Элани Томас, предоставившим ей сведения о Египте 1820-х годов, а Дейву Ни (как всегда) за обнаружение уникальнейшей информации, о существовании которой в начале работы никто из нас двоих даже не подозревал. Низкий также поклон преподавателям кафедры египтологии Калифорнийского университета в Беркли, терпеливо отвечавшим на десятки моих вопросов, а также добрым жителям Тора за их радушие и неослабевающую любознательность.

Челси Куинн Ярбро.

Беркли. Октябрь 1989 г.

СЕНХ. ДЕМОН

Письмо графа де Сен-Жермена, адресованное Мадлен де Монталье и отправленное в Египет 17 апреля 1825 года по пути из Швейцарии в Голландию - или наоборот.

«Мадлен, сердце мое!

Итак, ты в Каире. Твое описание пирамид всколыхнуло меня, хотя по прошествии последних трех тысяч лет моя ностальгия несколько поутихла. Согласен, сейчас эти чудесные сооружения являют собой печальное зрелище, но, когда я их впервые увидел, они вовсе не походили на горы грубых камней: они были отделаны белейшим известняком и сияли на солнце как огромные драгоценности. Впрочем, в то время меня их красоты совсем не влекли.

Любому другому, поверь, я бы не стал рассказывать о том периоде своей жизни. Я стараюсь не бередить прошлое: слишком тяжела эта ноша. Меня угнетает, и даже более чем угнетает, сознание того, чем я был, хотя в Египте я оказался далеко не в худшей своей ипостаси. К тому моменту я успел впасть в такое оцепенение, что уже не являлся чудовищем, с лютой жадностью терзавшим любую добычу и сеющим вокруг себя ужас. Я уже говорил тебе, что в моей жизни есть нечто, о чем я не люблю вспоминать, а твои расспросы будят во мне эти воспоминания. Очень не хочется раскрывать свои тайны, во-первых, из страха, что ты изменишь свое мнение обо мне, а во-вторых, из трепета перед собственными признаниями, которые, как ни крути, заслуживают лишь отвращения и омерзения. И все же, если ты задалась целью выяснить, как я попал в Египет, то, наверное, я должен обо всем правдиво поведать, надеясь, что ты не станешь меня презирать. Клянусь всеми забытыми богами, я готов с распростертыми объятиями принять истинную смерть, лишь бы снова не превратиться в монстра из своего прошлого.

Не от всякого дар благоприятен Богу, но только от того, кто приносит <его> от чистого сердца (свт. Василий Великий , 5, 198).

* * *

Очистите сердца, чтобы плодоносить Духу и, став преподобными, прийти в состояние разумно петь Господу (свт. Василий Великий , 5, 219).

* * *

Намеревающийся истинно последовать Богу должен отрешиться от уз житейского пристрастия; а сие достигается совершенным удалением от прежних нравов и забвением оных (свт. Василий Великий , 9, 90–91).

* * *

Из совершаемого нами о Господе, иное совершается по душевному намерению и решению, а иное производится с помощью тела, или тщанием, или терпением. Посему, что зависит от душевного намерения и решения, тому сатана никоим образом воспрепятствовать не может; а в том, что приводится в исполнение с помощью телесной деятельности, Бог нередко попускает препятствия для испытания и обличения того, кто встречает препятствие... (свт. Василий Великий , 9, 296).

* * *

Ты никогда не будешь щедрее Бога, хотя бы и пожертвовал всем, что имеешь, хотя бы отдал вместе с имуществом и самого себя, ибо и то самое, чтобы отдать себя Богу, человек получает от Него же. Сколько ты ни уплатишь Ему, все еще больше того будет оставаться на тебе, и ничего не дашь ты своего, Поелику все от Бога. И как нельзя опередить своей тени, которая постольку подвигается вперед, поскольку мы идем вперед, и всегда в равном расстоянии нам предшествует; как нельзя телу вырасти выше головы, всегда над ним возвышающейся, – так и нам невозможно превзойти дарами своими Бога (свт. Григорий Богослов , 13, 25).

* * *

Никто не возможет служить Богу, разве только тот, кто всех совершеннейшим соделался в мире (свт. Григорий Нисский , 18, 375).

* * *

Если хочешь в теле служить Богу, подобно бестелесным, старайся непрестанно иметь сокровенную в сердце твоем молитву... (авва Евагрий, 89, 633).

* * *

Любовь Христова так одушевила его <апостола Павла>, что если бы ему предстояло терпеть для Христа и вечные наказания, он никогда не отказался бы и от этого, потому что он служил Христу не так, как (служим) мы, наемники, страшась геенны и желая Царствия (свт. Иоанн Златоуст , 44, 144).

* * *

Если мы будем заботиться о божественном, то Сам (Бог) позаботится о нашем, и мы переплывем море настоящей жизни с совершенною безопасностью и, путеводимые великим Кормчим – Богом всяческих, войдем в пристань Его человеколюбия (свт. Иоанн Златоуст , 47, 117).

* * *

Кто служит Ему <Господу> только тогда, когда находится в безопасности, тот показывает этим еще не большой знак любви и не чисто любит Христа (свт. Иоанн Златоуст , 51, 230).

* * *

Люди велят тебе угождать им с ущербом для тебя самого; а Христос, напротив, за каждое твое даяние воздает тебе сторицею и к тому прилагает еще жизнь вечную (свт. Иоанн Златоуст , 51, 283).

* * *

Только сердце, свободное от всего плотского, истинно может служить Богу и духом соединяться со Христом (свт. Иоанн Златоуст , 51, 934).

* * *

Чем усерднее мы будем служить Богу, тем больше получим себе пользы, тем больше будет выгоды для нас самих. Не будем же лишать самих себя столь великого приобретения. Бог самодоволен и ни в чем не нуждается; воздаяние же и польза возвращается опять к нам (свт. Иоанн Златоуст , 54, 741–742).

* * *

Мы весьма блаженны были бы, если бы для Бога делали столько же, сколько делаем для людей из тщеславия, страха или уважения (свт. Иоанн Златоуст , 54, 890).

* * *

Решившись служить Богу, пребывай в страхе Божием и приготовь душу свою не к покою, бездействию и наслаждению, а к искушениям и огорчениям (см.: ); ибо многими скорбьми подобает внити в Царствие Божие (); потому что узки врата и тесен путь, вводящие в жизнь, и немногие находят их (см.: ) (прп. авва Пафнутий, 56, 45).

* * *

Кто покорит себя Богу, тот близок к тому, чтобы покорилось ему все (прп. Исаак Сирин , 58, 366).

* * *

Чтобы был кто рабом Ему <Богу>, не хочет Он, чтобы был по принуждению и насилию, а произвольно: подобно тому как иной бедный и ничего не имущий, когда удостоится сделаться царским служителем, радуется и веселится, что именуется и есть раб царя, – так и Бог хочет, чтобы человек был рабом Его по своей воле, и радовался и в великую славу, и честь вменял именоваться и быть рабом Божиим (прп. Симеон Новый Богослов , 76, 60).

* * *

Бог бестелесен и невидим, почему и служить Ему надлежит не телесно только, и не видимо только. Служить Богу только телесно и видимо есть дело несообразное, как говорит и пророк Давид: Аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо, всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (). Сокрушение же сердца бывает в уме и помышлении, а ум наш и помышления наши невидимы. Итак, будучи обязаны воздавать Богу невидимому – невидимое служение, мы должны служить Ему умом и помышлением. Это и есть подобающее и сообразное служение, – Невидимому приносить – невидимое и Мысленному – мысленное. Но потом уже и вместе уже с этим надлежит приносить и видимое, с душою и телесное, да угождение Богу от нас будет всем существом. Бог ни от рук человеческих угождения приемлет (). Если и приемлет Он телесные и чувственные приношения, то знать надлежит, когда и как приемлет, именно когда они приносятся от чистого сердца (прп. Симеон Новый Богослов , 76, 78).

* * *

Чего же ради, братие, мы не прибегаем к сему благоутробному Богу, так много нас возлюбившему? Чего ради не отдаем жизни своей на смерть за любовь Христа и Бога нашего, за нас умершего? Разве не видим, как многие люди, по пристрастию к благам тленным, переносят большие труды, подвергаются великим опасностям, уезжают в далекие места, оставляя жен и детей и всякие житейские утешения, и ничего не ставят выше и краше того, что вожделели, и покоя себе не дают, пока не достигнут цели своей? Но если эти, ради временных и тленных благ, поднимают такой подвиг и для получения их подвергают опасности и душу свою, и жизнь свою, то не всячески ли подобает нам предать на смерть и души свои, и телеса свои любви ради к Царю царствующих и Господу господствующих, Творцу, Вседержителю и Властителю всех тварей? (прп. Симеон Новый Богослов , 76, 175).

* * *

Если мы не презрим совершенно самой жизни своей и тела своего с готовностью на самое мученичество... и всякую смерть, совсем изгнав из памяти все, что служит к поддержанию жизни тленного тела сего, то невозможно нам быть друзьями и братьями Христа, ни сопричастниками и сонаследниками Его, и не придем мы никогда в созерцание и опытное познание сказанных таинств Божиих (прп. Симеон Новый Богослов , 77, 60).

* * *

Желающий приступить к Богу для служения Ему должен предаться руководству страха Божия (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 190).

* * *

Служение Богу заключается в непрестанном памятовании Бога и Его велений, в исполнении этих велений всем поведением своим видимым и невидимым (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 282).

* * *

Служение и поклонение Богу Духом и Истиною есть та благая часть, есть то блаженное состояние, которое, начавшись во время земной жизни, не прекращается, как прекращаются телесные подвиги, с окончанием земной жизни. Благая часть пребывает неотъемлемою принадлежности) души в вечности, в вечности получает полное развитие (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 356).

* * *

Авва Исаия сказал: «Блаженны те, кто трудится в познании истины: они успокоили себя от всякой скорби и коварства демонов, и тем более от рабства тому, кто препятствует человеку во всяком добром деле, когда они предали себя на служение Богу» (98, 108).

* * *

Когда у аввы Иакова от слабости отказали ноги, ученики посоветовали ему омывать их водой. Сосуд с водой находился туг же. Один из учеников хотел прикрыть его, чтобы приходившие к блаженному не видели сосуда. Блаженный, заметив это, сказал: «Для чего ты закрываешь сосуд?» Ученик отвечал; «Чтобы его не было видно тому, кто к тебе приходит». «Оставь, дитя, – ответил старец, – не скрывай от людей того, что явно перед Богом». Ибо, желая жить только для одного Бога, он не заботился о людском мнении. «Какая польза, – говорил он, – если люди будут видеть во мне большее благочестие, а Бог – меньшее? Ведь воздавать награды будут не они, а щедродатель» (117, 168).

* * *

Рассказывал один старец, который удостоился епископства в городе Оксиринхе: «Однажды вздумалось мне выйти во внутреннюю пустыню, которая при оазисе, с мыслью: не найду ли в ней какого старца, служащего Богу. И, взяв несколько сухих хлебцев и дня на четыре воды, отправился в путь. Когда прошел я четыре дня и пища истощилась, не знал я, что мне делать. Ободрившись же, предал себя Богу и шел еще четыре дня без еды. Не перенеся тяжести пребывания без пиши и трудности пути, дошел я наконец до малодушия и лег на землю. Но некто, придя, перстом своим коснулся уст моих, как врач инструментом касается глаза, и тотчас укрепил меня, так что казалось мне, что я не ходил и не был голоден. Когда же увидел я такую силу во мне, то, встав, пошел по пустыне. Но прошли еще четыре дня, и я ослабел опять, и простер руки мои к небу. Тогда укрепивший меня прежде, перстом своим помазав уста мои, вновь укрепил меня, так что я смог идти дальше.

Шел я семнадцать дней и нашел шалаш, пальмовое дерево, и воду, и мужа, который стоял, и волосы головы его служили ему одеждою, и были они все седые. Был он страшен на вид. Увидев меня, он встал на молитву, и, когда окончил ее, я сказал: «Аминь». Тогда понял он, что я человек, и, взяв меня за руку, спросил: «Как пришел ты сюда? И существует ли еще всё в мире, и есть ли сильные гонения?» Я же сказал: «Ради вас, истинно работающих Владыке Христу, пришел я в сию пустыню, а гонения прекратились, по благодати Божией; расскажи же мне, как пришел ты сюда?» Он же с рыданием и плачем сказал: «Я был епископом, и, когда было гонение, много мук претерпел я, и не смог вынести мучений, а напоследок принес жертву. Когда же пришел в себя и уразумел беззаконие мое, то пожелал умереть в сей пустыне, и живу здесь сорок девять лет, раскаиваясь и умоляя Бога, не отпустит ли Он греха моего. Пищу мне дает от сей пальмы; а утешения прощения я не получал сорок восемь лет, но в сем году был утешен и им». Когда он сказал сие, тотчас встал, быстро вышел и стал на молитву на многие часы. Когда же окончил молитву, пришел ко мне. Я же, увидав лицо его, пришел в ужас и трепет, ибо оно сделалось как огонь, и говорит он мне: «Не бойся, Господь поспал тебя, чтобы ты похоронил мое тело». И только произнес сие, то тотчас почил. Я же разорвал одеяние свое, половину оставив себе, а другою половиною обернул его святое тело и скрыл его в землю. И как скоро похоронил его, тотчас пальма иссохла и хижина упала. Я же много плакал, прося Бога, не даст ли Он мне пальму и я закончу в сем месте жизнь свою. Когда же этого не случилось, сказал я сам себе: нет воли Божией на то, чтобы жить мне на этом месте. И, сотворив молитву, опять вернулся в мир, чтобы рассказать братиям о почившем, и просил их я не отчаиваться и с терпением искать Бога (98, 398–399).

* * *

Рассказывал некто из отцев: «В некотором месте скончался епископ, и пришли жители к митрополиту, прося, чтобы рукоположил им нового епископа вместо скончавшегося. И говорил им митрополит: «Дайте мне такого, о котором знаете, что он способен пасти стадо Христово, и я рукоположу его в епископа». Они же сказали: «Мы не знаем никого, если ангел твой не укажет нам его». «Все ли вы здесь?» – спросил митрополит. И ответили: «Нет». Он же сказал им: «Ступайте, и соберитесь все, и тогда приходите ко мне, чтобы по согласию всех вас был избран епископ». Они пошли, собрались все и пришли, прося рукоположить им епископа. И говорит им: «Скажите мне, кого вы хотите?» Они же сказали: «Мы никого не знаем, если ангел твой не укажет нам». И сказал им: «Все ли вы здесь?» Они же сказали: «Все мы здесь». И опять спросил: «Никто из вас не остался вне?» И сказали: «Никто из нас не остался, кроме того, кто держит осла у первенствующего из нас». Говорит им архиепископ: «Согласны ли будете принять того, кого укажу я?» И сказали все: «Будем согласны и просим тебя, чтобы, на кого укажет тебе Бог, того и дал ты нам». И велел митрополит ввести того, который держал осла у первого из них, и говорит им: «Согласны ли вы будете, если рукоположу вам сего?» Они же сказали: «Да». Архиепископ рукоположил его.

Случилось же бездождие великое, и молил Бога сделавшийся епископом, чтобы послал дождь. И услышал он голос: «Пойди с утра к таким-то воротам и кого увидишь входящего первым, останови его, и он помолится, и будет дождь». Так он и сделал и, выйдя с клиром своим, сел; и вот входит некоторый старец-эфиоплянин, неся вязанку дров, чтобы продать в городе. Встав, епископ остановил его и стал просить: «Помолись, брат, чтобы пошел дождь». Старец же не хотел, но, уступив просьбам, помолился, и вот пошел дождь, как потоки с неба, и если бы не помолился опять, то и не перестал бы. И просил старца епископ, говоря: «Окажи любовь, брат, расскажи нам о жизни твоей, чтобы и мы были ревностны».

И сказал старец: «Прости меня, авва. Вот, как видишь меня, выхожу я, и рублю для себя эту небольшую вязанку дров, и вхожу в селение, и продаю ее, и более двух хлебцев не оставляю себе, остальное же отдаю бедным и сплю при церкви, и опять выхожу за город, и делаю так же. Если же бывает зима, день или два остаюсь голодным, пока не настанет опять хорошая погода, чтобы можно было мне выйти и рубить дрова». И, получив великую пользу от делания старца, они возвратились, прославляя Бога (98, 400–401).

* * *

Жили два единодушных отшельника. Они совершали чрезмерный подвиг и вели жизнь богоугодную. Случилось одному из них стать начальником киновии, другой же остался отшельником и, будучи совершенным подвижником, творил великие чудеса, исцелял бесноватых, изрекал предсказания и врачевал недугующих. Тот же, который стал киновиархом, услышав, каких дарований удостоился его единомышленник, уединился от людей на три седмицы, прилежно моля Бога открыть ему, как тот чудодействует и почему знаменит у многих, хотя он сам ничего подобного не получил. И явился ему Ангел Господень, говоря: «Тот живет перед Богом, стеная и плача перед Ним день и ночь, алча и жаждая ради Господа, а ты, заботясь о многих, имеешь общение со многими. Итак, достаточно с тебя утешения человеческого» (98, 401–402).

* * *

Рассказывал один старец, что жил некто во внутренней пустыне много лет и получил дар прозрения, мог беседовать и с Ангелами.

Два монаха услышали об этом подвижнике и, выйдя из келий, пошли к нему с верою. После многих дней пути подошли они к пещере старца и увидели недалеко от пещеры, некоего как бы человека, стоящего на одной из гор. И был голос к ним: «Братие, братие!» Они же спросили его: «Кто ты и чего хочешь?» Он же говорит им: «Скажите авве, с которым будете беседовать, чтобы он вспомнил о моей просьбе».

Они же, придя к старцу, приветствовали его и, припав к ногам его, просили, чтобы он наставил их на путь спасения. И, наученные им, много получили пользы. Тогда рассказали они старцу о человеке, которого видели, и о его просьбе. Авва же, услышав, вспомнил, кто это был, но сделал вид, что не знает его, говоря, что никто, кроме него самого, не живет здесь. Они стали упрашивать его рассказать, кто же был виденный ими. Тогда авва сказал им: «Дайте мне слово, что никому не станете говорить обо мне, как бы о некоем из святых, пока не отойду ко Господу, и расскажу вам о нем». Когда они согласились, старец сказал: «Тот, кого видели вы, есть Ангел Господень, который, придя ко мне, просил немощь мою, говоря: «Моли Господа, чтобы я был восстановлен на место мое, потому что исполнилось уже определенное Богом касательно меня время». Когда же я спросил его: «Что за причина запрещения твоего?» – он ответил: «Случилось, что в некотором селении многие люди грехами своими весьма прогневали Бога, и Он послал меня с милостью наказать их; я же, видя, что они весьма нечестивы, большую язву нанес им, так что многие погибли, и за сие удален от лица пославшего меня Владыки». Я же стал сомневаться: «Как могу я молить Бога за Ангела?» А он говорит: «Если бы не знал я, что слышит ближних рабов Своих, не пришел бы и не беспокоил тебя». Я же подумал о неизреченном милосердии Господа и о Его беспредельной любви к людям, вспомнил, что удостоил Он их говорить с Ним и видеть Его, и святые Ангелы Его служат им и беседуют с ними, как творил сие с блаженными рабами Своими Захариею, и Корнилием, и Илиею. И прославил я милосердие Его, будучи удивлен сим».

И после того, как он рассказал это, блаженнейший авва тотчас же почил. И погребли его братия с песнопениями и молитвами (98, 402–403).

* * *

Ходил некто из отцов по пустыне и, зайдя в пещеру, увидел сидящую женщину, и показалась она ему зверем. Начал он кричать и заклинать ее, говоря: «Если ты человек, выйди, чтобы я мог побеседовать с тобою». Она же ответила: «Иди, человек, зачем хочешь ты видеть меня, я женщина, и притом нагая ради Господа моего». Он дал ей одежду свою и сандалии, и, взяв их, она оделась и обулась и стала перед старцем.

«Ради Бога, открой мне, кто ты?» – вопросил старец. «Я была дочерью патриция, – сказала она, – и захотели родители мои выдать меня замуж и сделать жениха моего наследником имения нашего. Я же, видя, что все в мире суета, убежала ночью и пришла на скалу сию, и исполнилось мне семьдесят лет, и до сего дня я не видала человека, кроме тебя. Имею я сей сосуд с водой и моченые бобы, ибо умножает их Бог». И ел их старец, и пил ее воду, и укрепился весьма. Возблагодарив Бога, хотел он пойти в келью свою. Она же, раздевшись, сказала ему: «Возьми свое, честный старец». «Оставь у себя, святая мать», – отвечал он. Она не соглашалась и сказала ему: «Пойди, принеси другую одежду и другие сандалии и скорее возвращайся». Он же пришел к себе, приготовил, что нужно, вернулся обратно и увидел, что ко входу в пещеру привален большой камень. Сотворив молитву, отвалил камень и, войдя внутрь пещеры, нашел ее почившей и, надев на нее одежду и сандалии, со слезами похоронил святое тело.

Старец был слеп на один глаз от самого своего рождения. Когда же он поклонился и облобызал ее честные останки, вдруг стал им видеть. Он прославил Бога, давшего ей такую благодать и терпение, и, сотворив молитву, опять привалил камень к пещере и пошел в свою келью, дивясь и благодаря Бога, открывшего ему такое сокровище (98, 405–406).

Челси Куинн Ярбро.

Беркли. Октябрь 1989 г.

СЕНХ. ДЕМОН

«Мадлен, сердце мое!

Итак, начнем. В Ниневии и Вавилоне меня считали демоном, и не без причины. Я сидел в цепях в подземной темнице, скорее похожей на глубокий колодец, и каждое новолуние мне швыряли очередную жертву. Я был один, терпел зловоние, крыс. Бесконечно долгие часы, одиночества тяготили меня, я клялся себе, что не сразу накинусь на новое подношение, но время шло, меня начинал мучить голод, а жертвы, грянувшись оземь, впадали в прострацию, граничащую с безумием, и у меня кончалось терпение. Голод и одиночество причиняли мне страшные муки, лишали сил, сводили с ума, и я жаждал ужаса, который сам порождал, чтобы хоть как-нибудь продержаться. На протяжении приблизительно двух веков жрецы были мной довольны, но потом им показалось опасным соседство с таким существом. Меня вытащили на солнечный свет и связали, а я то вопил, то что-то бессвязное бормотал, вконец ошалев от шока и боли.

Потом я, закованный в цепи, оказался в огромной клети, ибо жрецы меня продали верховному жрецу Иудеи, и тот порешил держать приобретенное чудовище при себе. Но, к сожалению, не в подземелье. Я сидел, опутанный крепкой сетью, на ярком солнце, а мой новый хозяин время от времени пытался со мной заговаривать, чтобы продемонстрировать, как велика его власть над силами тьмы. Многие полагали, что он ужасно рискует, но слышался и шепоток, что верховный жрец вошел с демоном в сговор. Впрочем, всех сковывал страх и дальше перешептываний дело не шло. Спустя какое-то время хозяин мой умер, а его преемник, не желавший якшаться с демонами, решил избавиться от меня. Так я попал к царице Хатшепсут: я был преподнесен ей в качестве дара во время ее пребывания в Иудее. Она сумела очаровать верховного правителя государства, но вызвала недовольство священнослужителей, ибо была чужеземкой и молилась не так, как они. Видимо, жрецы понадеялись, что я найду способ расправиться с ней.

Как странно писать теперь о тех временах. Я не желаю узнавать себя в том алчущем крови бесчеловечном создании, но… ничего не поделать. Я презираю свои воспоминания - и не могу отречься от них. Не знаю, избавит ли меня этот рассказ от отчаяния и отвращения к самому себе. Посмотрим.

Свита Хатшепсут повлекла меня к морю в открытом фургоне. Я выл, не находя возможности укрыться от солнечного света и проклинал свои мечтания о его проблесках в толще вавилонской темницы. Ночью мне кинули козу, и около полудюжины вооруженных охранников окружили клетку, где я пировал. За последние три столетия это был самый добрый поступок по отношению к столь омерзительному, как я, существу. Царица Хатшепсут молча смотрела, как я утоляю жажду, а потом подарила мне скарабея из сердолика. Я и поныне не понял, что означал ее дар. Когда корабль вышел в море, меня бросили связанным в трюм, что было еще одним благом. Нельзя и представить, какую бы муку я испытал, оставшись на палубе с остальными рабами: ведь к воздействию палящего солнца добавился бы вид постоянно бурлящей воды».